Читаем Русская жизнь-цитаты-ноябрь-2017 полностью

Должны были появиться те Савинковы, Слащевы, Врангели и Красновы, которые перебили бы много народу (десять тысяч! двадцать тысяч!), а обыватель так и кряхтел бы себе за занавеской в своей Калуге и Вятке.

Как во всем мире.

Но наши Пилсудские, Варгасы, Салазары и Ататюрки исчезли, едва возникнув, — а Россия попала в ад.

Почему?

Этот вопрос требует осмысленного, а не параноидально-конспирологического, как сейчас модно, ответа.

Я думаю, что 1917 году просто не хватило хозяев.

Да, обыватель так бы и храпел у себя за занавеской, но его — обывателя — было трагически мало.

И все-таки я не могу перестать мечтать о том мире, в котором всего этого удалось избежать.

О нашей русской Аргентине, скучной и сытой, с диктатором и занавеской.

Она была так близка, так близка.

https://www.facebook.com/spandaryan/posts/1622949691059176

Алексей Широпаев:”Последовательный русский национализм обязательно должен быть западническим, анти-«ордынским»

Разделение на два противоположных типа русскости. Первый тип — традиционный, архаичный, «ветхий». Имперский и антизападный, «московитский». Его герои — Грозный и Сталин.

Второй тип — антиимперский и проевропейский. Я бы назвал его условно «варяго-русским». Он — первичен, поскольку идёт от духа Новгорода, Пскова, непокорных Твери и Рязани — от домонгольской «скандинавской прививки свободы», как выражалась Валерия Новодворская. Этот тип я связываю с протестностью городов, с их молодёжью и средним классом, с теми, кто стоит на позициях демократии, не приемлет архаику, и в то же время стремится иметь и отстаивать свою идентичность.

Кстати, появление антипутинского русского национализма, выступающего против войны с Украиной и аннексии Крыма, относится как раз к проблескам второго типа. Вообще, что такое в моём понимании русский национализм? Это не право на косоворотки, самовары, деспотизм и мракобесие, а отстаивание русскости как, прежде всего, европейской идентичности, борьба с наносным культурным и государственным «ордынством» (данная линия идёт ещё от Алексея Константиновича Толстого).

Кто-то спросит: а чем, собственно, это отличается от просто западничества? Да, наверное, мало чем. Последовательный русский национализм обязательно должен быть западническим, анти-«ордынским». . Ответ на запрос тех, кто хочет быть русским и притом жить в современной и демократической стране. Возможна ли позитивная, прогрессистская русская идентичность постимперской эпохи — вот вопрос. Главным тут станет создание соответствующего стиля — стиля вольности, заточенного на модернизацию, и выработка иной историософии с новыми акцентами — что-то такое пытается конструировать Ельцин-центр, вызывая бешеный гнев «патриотов».

https://t.me/rufabula/3883

Иван Давыдов:”Косплей против карго. Ксения Собчак и возмездие во имя Луны-

Мы играем в демократические институты и делаем вид, что играют все

Не так ли, восклицают адепты объяснения российской политики через карго-культ, и хозяева наши? Связь между экономическими успехами Запада и наличием демократических институтов они заметили еще на излете Союза, но подлинного смысла функционирования институтов постичь не смогли, вот и построили из неказистых подручных материалов нечто довольно корявенькое, но издали относительно похожее на выборы, парламент, независимый суд. Пустое внутри, разумеется, как же иначе.

Нелепо и даже немного обидно подозревать хозяев наших в такой нарочитой непонятливости. Они отлично знают, для чего на самом деле нужны выборы и в чем смысл существования парламента. И если вот уже лет не менее семнадцати вместо выборов устраивают балаган, а парламент последовательно превращают в дом умалишенных, значит, в этом и есть их цель

Если уж мы позволили себе оперировать аналогиями (дело, кстати, увлекательное, хотя сугубо антинаучное), то рассуждать стоит не о карго-культе, а о косплее.

Все друг друга обманывают и делают вид, будто верят всерьез, что все вокруг — настоящие супергерои. Постоянное вранье (и не сосчитать, сколько раз ловили на вранье наше первое лицо, не говоря о супергероях попроще) не только не запрещено, а, наоборот, является нормой. Так называемые институты — просто один из элементов всеобщего обмана. У них все как у нас, все напоказ, все фальшивое. Сейчас мы друг перед другом покривляемся, а потом пойдем домой, снимем карнавальные наряды и вернемся к настоящим, реальным делам. Ну, то есть в основном к хищениям.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1968 (май 2008)
1968 (май 2008)

Содержание:НАСУЩНОЕ Драмы Лирика Анекдоты БЫЛОЕ Революция номер девять С места событий Ефим Зозуля - Сатириконцы Небесный ювелир ДУМЫ Мария Пахмутова, Василий Жарков - Год смерти Гагарина Михаил Харитонов - Не досталось им даже по пуле Борис Кагарлицкий - Два мира в зеркале 1968 года Дмитрий Ольшанский - Движуха Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть четвертая) ОБРАЗЫ Евгения Пищикова - Мы проиграли, сестра! Дмитрий Быков - Четыре урока оттепели Дмитрий Данилов - Кришна на окраине Аркадий Ипполитов - Гимн Свободе, ведущей народ ЛИЦА Олег Кашин - Хроника утекших событий ГРАЖДАНСТВО Евгения Долгинова - Гибель гидролиза Павел Пряников - В песок и опилки ВОИНСТВО Александр Храмчихин - Вторая индокитайская ХУДОЖЕСТВО Денис Горелов - Сползает по крыше старик Козлодоев Максим Семеляк - Лео, мой Лео ПАЛОМНИЧЕСТВО Карен Газарян - Где утомленному есть буйству уголок

авторов Коллектив , Журнал «Русская жизнь»

Публицистика / Документальное
Дальний остров
Дальний остров

Джонатан Франзен — популярный американский писатель, автор многочисленных книг и эссе. Его роман «Поправки» (2001) имел невероятный успех и завоевал национальную литературную премию «National Book Award» и награду «James Tait Black Memorial Prize». В 2002 году Франзен номинировался на Пулитцеровскую премию. Второй бестселлер Франзена «Свобода» (2011) критики почти единогласно провозгласили первым большим романом XXI века, достойным ответом литературы на вызов 11 сентября и возвращением надежды на то, что жанр романа не умер. Значительное место в творчестве писателя занимают также эссе и мемуары. В книге «Дальний остров» представлены очерки, опубликованные Франзеном в период 2002–2011 гг. Эти тексты — своего рода апология чтения, размышления автора о месте литературы среди ценностей современного общества, а также яркие воспоминания детства и юности.

Джонатан Франзен

Публицистика / Критика / Документальное