Русская зима

– Ну ладно, – Ярослав приобнял жену, – поехал. Если зарплату дадут – переведу на карту сразу.

Та в ответ перхнула, ткнулась ему в подмышку.

– Давай, Славян, маму слушайся.

– Да!

Мужики пошагали к калитке, Сергеев – следом. Почему-то обгонять их было неловко – подумают, что хочет скорее отделаться. И жалко их стало, в серых с оранжевыми полосками штормовках, в пропитанных по́том бейсболках; на плечах тощие рюкзачки…

– Как дела вообще? – оглянулся Виктор-Витя.

– Так, – поморщился одной стороной лица Сергеев. – Нет, ничего, вообще-то, нормально.

– А ты, смотрю, поправился.

– Да? Не замечал.

– А не хочешь к нам? Там лишний вес быстро испаряют.

– Витёк, отвали от человека, – бросил Ярослав. – Отдыхает человек.

– Я, может, тоже отдохнуть хочу.

– Заработаешь – и отдыхай.

Виктор-Витя хмыкнул, потом сплюнул; порыв ветра чуть не вернул ему плевок – вовремя увернулся.

– Уже с женой жить разучился. И она шарахается, как от чужого… Эти дни – пытка настоящая.

– Бухай меньше.

– Хорош меня учить. Если у меня все жилы болят, должен я как-то…

– Автобус! – перебил Ярослав и побежал к остановке. Виктор-Витя – за ним.

Сергеев проследил, как они садятся в зеленый короткий автобус неизвестной ему марки… Автобус тронулся, Сергеев облегченно выдохнул – общение получилось не очень дружеским. «Этот Витя по-пьяни и пырнуть может. Дескать, жируешь тут, а я там сдыхаю… Ярослав вроде и заступился, но так нехорошо прозвучало: отдыхает человек».

* * *

Перешел дорогу, помахал руками и побежал. И тут же ноги стали тяжелыми, отрывались от земли с огромным трудом. Сергеев приподнял кроссовку – вся подошва на несколько сантиметров была облеплена красноватой, смешанной с камешками, глиной.

– Ч-черт…

Стал вытирать кроссовки о траву. Получалось плохо. Пошел, шаркая, по полю – тропинка превратилась в болотце. Не до пробежки.

На ровном, не защищенном домами и деревьями пространстве ветер оказался сильнее. Налетал порывами, бил Сергеева в правое ухо. «Еще застужу, вот будет лишний гемор…» Прикрыл ухо рукой, руке стало холодно. «Обратно точно на автобусе».

Трава спасала слабо – давняя пахота размокла, была ненамного тверже тропинки… В каком-то фильме солдаты идут по подобному полю… Ну, это, конечно, не такое раскисшее, но и у него не сапоги, а кроссовки.

– Черт, а… – Разум требовал выбираться на дорогу, а что-то противоположное внутри и не менее сильное вело Сергеева дальше, заставляло месить красноватую глину, губить обувь, представляя себя солдатом, последним уцелевшим из большого отряда.

При каждом порыве поле оживало – перекати– поле срывались с места и, подпрыгивая, иногда взлетая на метр-полтора, неслись в сторону моря. Порыв слабел, и шары замирали. Порыв возникал – срывались, взлетали. И как самоубийцы прыгали с обрыва вниз. Это зрелище затягивало, ужасало и восхищало одновременно. Словно живые существа, повинуясь какому-то зову, бегут и гибнут. Нужно погибнуть, пришел срок…

Сергеева потянуло туда, к краю, посмотреть, что происходит с шарами дальше. Куда они падают – на берег или долетают до воды. Плывут или тонут. Для чего вообще ветер скидывает их туда, ведь природе нужно, чтоб перекати-поле бежали в другую сторону, по земле, рассыпая свои зерна, давая потомство. Какое потомство дадут на песке или в соленой воде?

Хм, а вот возьмут и доплывут до Турции, засеют тамошние пляжи. Нет, соль наверняка сделает семена невсхожими.

– О чем я думаю! – очнулся, изумился, ускорил шаг, и вскоре, продравшись сквозь заросли каких-то кустов с мелкими красными ягодками, выбрался на асфальт. Скреб и скреб об него кроссовки. Но потом долго было ощущение, что идет на каблуках – глина вросла в подошвы кусками.

* * *

Вернувшись из Михайловки с едой и мешком наполнителя, отправился в их магазинчик за водой. Взял две пятилитровые бутыли, вынул карту расплатиться.

– Еще что-то нужно? – спросила продавщица не очень приветливо, но с надеждой.

– Да нет, остальное, вроде, есть.

– Понятненько… Вот нас поэтому и собираются закрывать.

– Почему?

– Потому что у всех всё есть. К нам вот только за водой да за хлебом когда. Выручки не стало даже нам платить, работницам. Так что ноябрь, наверно, доработаем и закроемся.

Сергеев, представил, что носит или возит воду из Михайловки, вздохнул:

– Проблема. – Впрочем, не вполне искренне: продавщица могла просто пугать. Больше из сочувствия, чем по необходимости, купил четыре рулетика с маком. – Сто лет не пробовал.

– Выпечку мы хорошую заказываем. Без добавок. Может быть, кексы еще попробуете?

– Спасибо, завтра…

Дома занялся отмыванием кроссовок в душевой кабине. Глина и камешки действительно вросли, затвердели как бетон. Принес вилку, и ручкой выскребал их из протекторов. Слив быстро забился, мутная жижа начала заполнять корытце.

– Идиот! – Сергеев снял решетку слива, осторожно полез пальцами в дыру, стал доставать камешки. – Нашел приключение…

Жижа не уходила, пришлось поковырять вилкой, но та почти сразу упиралась в твердое. Наверняка труба уходила вбок… Пальцы-то глубже пролазят. Страшно, еще застрять не хватало.