Русские друзья Шанель. Любовь, страсть и ревность, изменившие моду и искусство XX века

Мы с Еленой тоже не аплодировали; боялись унизить ее жидкими аплодисментами. Но была и другая причина – нам тоже не нравилась одежда, которую мы видели. Это было выверенно, но выглядело скучно и чересчур строго.

Наконец ширмы с золотыми драконами закрылись. Гости разошлись на удивление быстро, в молчании, в салоне остались мы с Еленой и Лифарь.

– А Кокто? – спросила Елена. – Он что, ушел?

– Сбежал среди первых.

– Злодей. Она так много ему помогала всегда, – проворчал Лифарь. – Поужинаем вместе? Кто пойдет наверх и позовет Коко?

Ширмы снова затрещали, появилась директор-распорядительница, грузная пожилая дама.

– Господа, мадам! Показ окончен! – сказала она нам, словно мы были посторонними.

– Мадам, мы друзья! Передайте мадемуазель, что мы будем ждать ее в баре «Ритца».

– Нет, месье. Мадемуазель сказала, что никого не хочет видеть. Она отдыхает. До свидания, я погашу свет.

* * *

…На следующий день я купил много газет. Самое корректное, что там можно было прочесть о вчерашнем показе: «Это выглядело ужасающе старомодно». Но было и то, чего я боялся, – снисходительные насмешки, намеки на сотрудничество мадемуазель с нацистами, фразы о «неженственном возрасте» и «сельском кладбище платьев». Мне не удалось найти ни одного доброго или хотя бы не слишком злого отзыва. Все хором словно кричали ей: «Уходи! Твое время закончилось!»

Я с самого утра звонил в апартаменты мадемуазель каждые полчаса. Прислуга, естественно, ее не подзывала, но я оставлял раз пять, не меньше, одно и то же сообщение: «Когда я могу навестить мадемуазель?» Наконец мне было сказано, что я могу прийти на Рю Камбон к шести вечера.

Я не знал, что скажу Коко. Единственное, что крутилось в голове: «Мы с Еленой это лето проведем в Швейцарии и всегда ждем тебя в гости». Очевидно, что Шанель теперь нет смысла оставаться в Париже. Интересно, посылала ли она за газетами? Читала ли все эти гадости о себе?

Коко не казалась обескураженной – лишь усталой. Мы пили кофе, сидя на диване в ее апартаментах, вокруг опять было много китайских ширм с различными сюжетами росписи. На полке над диваном я увидел забавный предмет.

– Это дерево Миси. Последний ее подарок, – проследила мадемуазель за моим взглядом.

– Японское дерево?

– Это Мися подарила, когда я примчалась в Париж проститься с ней… Она снова меня обманула! – сказала она нежно и хрипло рассмеялась.

– Ну а сейчас-то что? – оторопел я.

– Посмотри, что там наверху. Надо было додуматься! Я же говорила, у Миси никогда не было вкуса! – Дотянувшись до дерева, она отцепила от верхушки кольцо и протянула его мне; это было старинное украшение с сапфиром и бриллиантом.

Прошлой осенью исполнилось три года, как не стало Миси Серт. Она прожила почти семьдесят восемь лет – долго для ее образа жизни. Кроме Коко, она потеряла всех: сначала Мисе пришлось хоронить своего ровесника Сержа Дягилева, через несколько лет она проводила в вечность Русудан Мдивани, молодую соперницу и названую дочь. Потом Мися потеряла неверного мужа, своего единственного возлюбленного – Жожо Серта. В последние годы Мися очень ослабла, слепота и наркотики доканывали ее. Умерла она, как говорили, от слабости и истощения. Мадемуазель посылала подруге деньги и оплачивала уход за ней; она обрядила и загримировала Мисю в последний раз и похоронила ее.

– Она вручила мне перстень вместе с этим кошмарным сооружением и сказала… о нет, сначала она проворчала, что жизнь оказалась не такой уж прекрасной! Ну, Мися в своем репертуаре. А потом подарила мне этот перстень, что-то сказала про Дяга и Мясина, приврала, наверное, как всегда. Уверяла, что перстень принесет мне огромный успех, какого я еще не знала… представляешь, какая чудачка наша Мися, – у меня уже был успех! Куда больше-то?

– Но все еще может быть, – сказал я вежливо, отдавая перстень. – Похоже, он ценный.

– Она, как всегда, фантазировала и несколько раз повторила, что я добьюсь этого успеха с кем-то вместе, – мадемуазель вздохнула, – а видишь, я снова одна!

Мы помолчали.

– Ладно. Она меня любила.

– Ты много сделала для нее.

– Она для меня тоже… помнишь, когда не стало Ириба, я онемела на несколько дней. От горя и ужаса. Мися возилась со мной как с ребенком, укачивала, кормила с ложечки. Ну, и когда погиб Бой, она просто поделилась со мной своей силой. Моя дружба с Дягилевым – это тоже Мися, только благодаря ей, – ну, в общем, ты сам все понимаешь, Поль. В общем, если бы не Мися, я бы умерла полной дурой.

Мадемуазель поставила дерево с коралловыми ветками перед собой на столик и стала прикручивать перстень на верхушку, там было некое подобие спирали.