Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина)

«С некоторого времени внимание Императорского правительства, – пишет французская газета, – говорится в газете „Θράχη“, поглощают многие попечения и не позволяют ему заняться вопросом, который может решиться именно теперь лучше, нежели в иное время. Существует в южной оконечности Македонии около тысячи русских, которые постепенно вползли на Афон и производят деятельную славянскую пропаганду в самых недрах Оттоманской державы. Хотя они и носят монашеский образ и, по-видимому, совершенно чужды политики, тем не менее люди эти русские и тем не менее ведут постоянную корреспонденцию со всеми панславистическими комитетами. Пришли они на Афон небольшими кучками, смиренные и послушные сначала, но потом, однако, подняли голову и из гостей сделались господами на малой части полуострова. Говорили мы в свое время что следовало об опасном сем нашествии, производившемся под покровительством русского посольства и которое отняло у греческого народа одну из важнейших обителей на Афоне и многие недвижимые имения. Мы рассказали в то время

[213], говоря о служениях панславистического механизма и способе этого поселения, также об устроенных в Одессе, Галате и других местах отделениях для служения переселению русских монахов и потому не считаем нужным повторять то же. К счастию, прошло уже то время, когда нужно было употреблять все средства и доводы, чтобы доказать, что славизм угрожает целости Оттоманской империи

. Программа этих комитетов, которую некогда объявляя, мы подвергали сами себя опасности, кровавыми буквами пишется теперь от Адриатики до Евфрата, и Императорское правительство знает теперь, какого доверия стоят эти апостолы славянства с тихою и покорною внешностию. Не небезызвестно ему, что, если течет теперь щедро кровь ее подданных, если погибли экономические его силы, если народы ее подвержены ужасам истребительной войны, то причина всему этому та беззаботность, с какою оно смотрело на ту подземную работу, какую производили в Румелии монахи и народные учители. Воспитавшиеся в Киеве и Москве народные учители и монахи подвигнули болгар, вызвали междоусобную войну, возбудили общественное мнение в Англии, воодушевили оппозицию, парализовали старания английского правительства и доставили, наконец, свободу действия России. Не может существовать сомнения в том, что

для подобного же успеха в Македонии Россия двинула своих монахов. Не надо забывать, что в глазах русской политики занятие этой страны (т. е. Македонии) в тысячу раз важнее настоящей Болгарии, просто ради того, что обладатель Солуни есть обладатель и столицы Востока. Достаточно бросить взгляд на карту, чтобы убедиться, что южная сторона Фракии, не захваченная в границы, очерченные Игнатьевым на конференции для Болгарии, своим отделением от прочей Румелии, представляет легкую добычу. Итак, нужно, чтобы Императорское правительство, пользуясь предоставленным ему военным положением правом, непременно избавило бы Святую Гору от толпы русских монахов, явившихся на ней, и отдало бы прежним владетелям те обители и их недвижимую собственность, каковую захватили они в то время, когда верилось, что уступками могли умягчить корыстолюбие северного колосса

. Греческий народ стал действительно достоин этого удовлетворения, ибо показал в самые трудные времена непоколебимую верность и великое терпение ввиду жертв, налагаемых на него войной»[214]. Ввиду полной солидарности взглядов обеих газет, «Θράχη» оставалось лишь подписаться под этою статьей французской газеты, что она и сделала с полною готовностью, воспроизведя ее целиком на своих страницах.

Дитя, достойное своей матери, афинская газета «Neologoj», основанная одним из бывших редакторов константинопольской газеты того же имени г. Ялемосом и просуществовавшая на белом свете весьма недолго, в своих инсинуациях и нападках на русских иноков на Афоне и на Россию вообще далеко опередила соименную константинопольскую газету и все другие русофобские органы печати[215]. Очевидно, свобода печати, дарованная эллинам конституциею, увлекшая г. Ялемоса на почву Аттики, дала возможность ему со всей злобою и желчностью излить на русских гнев страшного негодования и презрения.