Русские отцы Америки

Вот один из таких лауреатов – Саймон Кузнец. Он вполне может стать ещё одним героем, и он стоит того, нашего цикла о российских отцах Америки и осуществлённой американской мечты. Самое известное его открытие – это детальный анализ и разработка методов подсчета показателя внутреннего валового продукта (ВВП) в его современном понимании. Сейчас это понятие известно даже школьнику, но в 1937 году его доклад о ВВП произвёл настоящий фурор в научном сообществе. В то время никто ещё не имел детальных представлений об экономике страны, даже сам термин «макроэкономика» до 1934 года не звучал, а бизнес считался чем-то абсолютно непредсказуемым.

Закономерным итогом многолетнего труда стала Премия Шведского государственного банка по экономике имени Альфреда Нобеля за «эмпирически обоснованное толкование экономического роста, приведшее к новому, более глубокому пониманию экономических и социальных структур, и процесса развития», которую Саймон Кузнец получил в 1971 году.

«Самым большим капиталом страны являются её люди с их мастерством, опытом и побуждениями к полезной экономической деятельности», – сказал учёный в своём нобелевском выступлении.

Или во ещё, открыл я в своих поисках великолепное русское имя Георгий Гребенщиков. Если я когда-то буду писать подробную историю его жизни, то и заголовок уже для того придумал – великий русский писатель, которого не знает Россия. Судьба его удивительна даже для русского, чья доля жить выпала в России переломного времени. Родился он на одном из алтайских рудников, умер и похоронен в американском городе Лейкленд, штат Флорида. Жизненная кривая между двумя этими земными точками поразительна. Она включает отдельными вехами многочисленные сибирские маршруты, русско-германский фронт, Украину при гетмане Скоропадском, военный Крым, морской путь в Тунис, потом Париж, далее – Америка. Та Сибирь и Россия, которую унёс он в своей душе, нашла неожиданное воплощение. На американской земле, купленной у обретавшегося тоже на чужбине сына Льва Толстого, он построил деревню Чураевку, повторив в ней мельчайшие детали подлинных сибирских деревень. Это не было чудачеством человека, впавшего в ностальгический транс. Первая Чураевка была заложена там, где легендарный Гайавата, собрав индейских вождей, закурил «трубку мира». Это был особого рода символ и Чураевка стала восприниматься в среде русской эмиграции неким объединяющим центром. Такие Чураевки возникли потом в Харбине, в других частях планеты, где оторванные от России русские пытались сохранить присутствие духа.

В 1933-ом году Нобелевский комитет предложил на обсуждение творчество двух писателей в качестве кандидатов на премию.

Небывалое дело – оба эти писателя были русскими: Иван Бунин и Георгий Гребенщиков. Конкурса, однако, не случилось. Гребенщиков отказался от участия в нём в пользу Бунина. Теперь может показаться странным, что не все почитатели двух писателей были единодушны в том, что премия в этот раз попала достойнейшему. Авторитетный в эмигрантских кругах В. Е. Рейнбот, бывший председатель Петербургского окружного суда, так выразил тогдашнее настроение части зарубежных русских: «После наших классиков, разом появившихся плеядой в 60-х годах, я не знаю ни одного таланта, близкого Гребенщикову по красочности языка, по выработке и выдумке сюжета, по разнообразности прекрасных психологических начертаний действующих лиц, главных и третьестепенных, и, наконец, по развитию философской перспективы». Странным сожаление о том, что Нобелевская премия не досталась Гребенщикову кажется нам, конечно лишь потому, что не было у нас возможности хорошо знать этого писателя. Тем более велико должно быть наше желание, наконец, узнать его. Путь для этого существует только один. Надо собрать и издать его наследие. Часть этого нужного нам дела начата уже сотрудниками Барнаульского музея литературы, искусства и культуры Алтая, заведения самого по себе уникального, замечательного во многих чертах. В те давние уже «застойные» годы у людей нашлись силы и возможность начать дело подлинно патриотическое. Сюда поступила тогда часть американского архива Гребенщикова. Новые времена не дали делу этому завершиться.

Опять вспоминаются мне знаменитые слова имама Шамиля, который узнал, что, воевавшего против него Лермонтова, убил на дуэли свой же, русский, светский лоботряс Мартынов: «Да, богатая страна Россия!».

И нынешнюю Россию легко назвать богатой в том же расточительном смысле. Богатыми можем показаться мы, коль у нас в небрежении память о таких богатырях культуры, как сибирский русский писатель Георгий Гребенщиков.

Вошедши в возраст, я мало теперь чему завидую. Но вот если бы нашёлся богатый человек с умом, да попробовал издать всего Гребенщикова, я бы такому человеку страшно позавидовал. Великою ценой окупились бы его затраты – золотом памяти потомства. А то, что оно, потомство наше, будет таким, что сможет оценить этот подвиг, я не сомневаюсь…