Русские отцы Америки

Выше я говорил уже, что свои машины Сикорский испытывал обычно сам. За штурвал он садился в рубашке с галстуком и в шляпе, которую называл женским именем Федора. Своё название шляпа получила из одноимённой пьесы француза Викторьена Сарду, которую поставили на Бродвее в 1882 году, в честь её главной героини – принцессы Федоры. Правда, изначально так именовали только женские шляпы. И только с 1919 года Федорой стала называться мужская шляпа популярная в мире и сегодня. А тогда, в годы, когда в Нью-Йорке только появился Сикорский, она являлась самым излюбленным аксессуаром в облике представителей американского среднего класса. Если пересмотреть, например, фильм «В джазе только девушки», то можно заметить, что и гангстеры там и сыщики в штатском, да и все штатские тоже носят именно Федору. Шляпа этого покроя придавала шик самому незначительному лицу. Сикорский никогда не был особенно высокого мнения о своей внешности, потому так и ценил свою Федору. Рассказывают, что после нескольких аварий, в которых Игорь Иванович остался цел и невредим, за шляпой закрепилась репутация талисмана, приносящего удачу. Теперь эта знаменитая шляпа вместе с его первым вертолётом хранится в музее Смитсоновского института в Америке в числе самых чтимых экспонатов. С ней теперь связано вот какое поверие. Пилоты фирмы перед первым полётом приходят в музей, чтобы прикоснуться к шляпе – на счастье. Подобная традиция прижилась и в Киевском политехе, в котором когда-то учился Сикорский, только тут студенты прикасаются к шляпе бронзовой. Дело в том, что на территории института есть памятник Сикорскому с этой самой Федорой в руках. Перед экзаменами студенты приходят к памятнику, чтобы прикоснуться к шляпе, от которой ожидают удачи.

«Он всю жизнь летал против ветра…»

Игорь Иванович Сикорский скончался 26 октября 1972 года во сне. Жена обнаружила его навеки уснувшим со скрещенными на груди руками. И по виду, и по смыслу всей его жизни, это была смерть праведника.

В день похорон над кладбищем должны были пролететь почётным строем вертолёты, потому те, кто пришли проводить Сикорского в последний путь, конечно, смотрели в небо. И вдруг там, гораздо выше редких прозрачных облаков, появился огромный серебристо-белый крест. Это пресеклись инверсионные следы двух реактивных самолётов. А под ним проплывали вертолёты Сикорского, отдавая последние почести своему создателю… Те, кто были тогда на кладбище, говорили потом, что у них возникло такое чувство, что великий человек не в земле будет покоится, а вот уже сейчас поднимается к тому, с кем готовился беседовать всю свою жизнь.

Надпись на надгробии Игоря Сикорского на кладбище святого Иоанна в Стратфорде такова: «Редко когда мечты дальновидного человека воплощаются в действительности. Ещё реже дальновидный человек приносит благо другим, осуществляя своё призвание. Таким человеком был Игорь Иванович Сикорский, пионер воздухоплавания, отец вертолёта, изобретатель и философ». Надпись хорошая и исчерпывающая. Но длинноватая, наверное. Вспоминается, что один наш великий полководец хотел, чтобы на его могиле было написано: «Здесь лежит Суворов». И Сикорскому, пожалуй, хватило бы таких же слов.

Ещё несколько штрихов к портрету

И тут самое время несколькими штрихами набросать окончательный его портрет, каким он сформировался в памяти тех, кто его знал. Портрет, в котором основной карандаш и окончательная кисть – память. И как-то уж вовсе замечательно, что что даже те штрих его портрета, которые мы обычно относим к мелким, необычайны и значительны в приложении к этому человеку. Это и есть самое подлинное и окончательное, что остаётся от человека. Ведь большего он уже ничего не добавит о себе.

Среднего роста, в общении мягок, говорят, что и застенчив даже. Но был неожиданно могуч мускульной своею силой.

Очень любил физический труд, называл его «спасающим душу». А нравственною силой вообще был богатырь.

Любил путешествовать, объездил на машине всю Америку, побывал во многих странах мира. Увлекался альпинизмом, покорил многие пики Америки и Канады. Особой его любовью были вулканы – «могучий и величественный феномен природы», как говаривал Сикорский.

Если уставал от общения, а это бывало часто, уезжал куда-нибудь подальше от городской суеты.

Кто-то однажды, не зная его в лицо, спросил, с кем имеет честь говорить. Он растерялся и сказал: «Я работаю “у Сикорского”».

Между тем, о нём говорили, что он всю жизнь «летал против ветра». И это тоже было правдой.

Никогда в жизни он не повысил голос ни на детей, на жену. Если у него не спрашивали совета, он никогда и ни к кому, даже к детям, с этими советами и не лез.

Он больше слушал, чем говорил.

Однажды Главный конструктор пришёл в КБ без пропуска. Новый вахтер остановил Сикорского. Игорь Иванович вежливо сказал строгому блюстителю порядка, им же установленного: «Спасибо, что вы мне напомнили» и… поехал за пропуском домой, хотя это отняло у него час времени.