Русские символисты: этюды и разыскания

Новое, непосредственное знакомство с парижским литературным миром, подкрепившее прежние книжные познания, не могло не активизировать французских интересов Брюсова. В журнале «Русская Мысль» он стал регулярно помещать обзоры в авторской рубрике «Литературная жизнь Франции»: в 1909 г. были напечатаны статьи из этого цикла «Народный театр Р. Роллана» (№ 5) и «Научная поэзия» (№ 6). Зимой 1908–1909 г. Брюсов завершил работу над своей антологией переводов «Французские лирики XIX века»[501], в которой была представлена панорама развития французской поэзии от Андре Шенье до последних поэтических новинок. Свое пребывание в Париже в 1908 г. Брюсов, видимо, нашел для себя чрезвычайно плодотворным, поскольку решил повторить его на следующий год, в ходе нового большого заграничного путешествия.

1909 год Брюсов определил как «год неудач»[502]. Вместе с тем этот год оказался в его жизненной и творческой эволюции важным, переломным этапом. Именно тогда Брюсов окончательно осознал исчерпанность для себя тех литературных путей, по которым он двигался и направлял других в течение целого десятилетия, настоятельно ощутил потребность в принципиально новых творческих импульсах. В 1909 г. уходила в прошлое целая эпоха его литературного бытия. Прекращались «Весы», объединявшие некогда вокруг «мэтра» Брюсова фактически все жизнеспособные силы русского символизма, руководимая им школа вступила в период кризиса и внутреннего раскола, литературные перспективы были неотчетливы и проблематичны, нарастала общая неудовлетворенность. «…B России, а в частности в Москве, не случается ничего, — писал Брюсов 29 июня 1909 г. Д. В. Философову. — Русская жизнь, особенно литературная, неуклонно обращается в стоячее болото»

[503]. В этой ситуации внутреннего промежутка, накопивший раздражение и усталость за «три тягостных месяца в Москве»[504], Брюсов отправился в очередное заграничное путешествие, на которое надеялся как на источник живительных впечатлений и новых творческих стимулов.

Вначале Брюсов с женой «совершили довольно большое путешествие по всей южной Германии и Швейцарии»[505]

. 14 сентября И. М. Брюсовой пришлось отправиться обратно в Россию «из-за скоропостижной смерти ее брата»[506], и в Париж Брюсов поехал один. «Отсюда направляюсь в Париж, — сообщал он 11 сентября Вяч. Иванову из Женевы. — Пока ничего не делаю, но верю, что эту зиму буду работать много и плодотворно. Имею в виду встретиться в Париже с Бальмонтом»[507].

Что за жребий завтра вынуЯ в мятущемся Париже?Мне безвестную печаль

Или стертую медаль? —

писал Брюсов о своих неопределенных надеждах по пути в Париж в стихотворении «У вагонного окна»[508]. И нужно сказать, что целиком оправдались лишь самые первичные надежды, связанные с «переменой мест», в этом отдавал себе отчет и сам Брюсов: «Я опять „пропал“ за границей. Вот уже третий месяц я вне России и возвращаться не хочется вовсе. Пробуду здесь столько, сколько будет можно. Мысль, что окажусь опять в Москве, среди ее дрязг, ее дел, ее толпы, — ужасает меня. Мне так хорошо вне моей обычной жизни, среди равнодушной парижской толпы, в неизвестности, в отчужденности… Ах! бежать бы! совсем бы бежать из России»[509]. Многие иные упования на «мятущийся Париж» обернулись для Брюсова той самой «стертой медалью», которую он предрекал себе в стихотворении «У вагонного окна».

Первое письмо жене в Москву Брюсов отправил через час после ее отъезда из Женевы. В дальнейшем он писал ей почти ежедневно, пунктуально излагая все более или менее примечательные события своей парижской жизни. Письма эти представляют собой своего рода дневник в эпистолярной форме, с обычным для Брюсова хроникальным лаконизмом, неизменно окрашенным иронией, фиксирующий факты и впечатления. В целом они позволяют с достаточной подробностью восстановить обстоятельства третьего парижского пребывания Брюсова и осмыслить значение этих нескольких осенних недель для его жизни и творчества[510].