Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

По словам Неверова, все трое «были вместе на лекциях в университете, в театре, словом везде, исключая обеда» (Станкевичу доктора прописали изысканный стол, он обедал роскошно, в дорогих ресторанах, чего Неверов и Грановский не могли себе позволить, однако раз в неделю Станкевич угощал своих друзей в лучшей берлинской гостинице у Ягора)[583]

. Отдавая всю первую половину дня учебе в университете, после обеда они отправлялись на прогулку в Тиргартен или за город, например, в Шарлотенбург с его огромным замком и парком, где друзья навещали мавзолей королевы Луизы. Зимой Станкевич описывает в письмах домой катанье на санях, рождественский рынок, разбитый в самом центре города напротив замка. Много времени уделялось посещению театра — и оперного, и драматического.

Если первоначально светская жизнь «берлинского кружка» Станкевича ограничивалась вечерами, которые друзья проводили в его квартире, где был рояль и библиотека, то с конца 1837 г. она оживилась из-за приезда семейства Фроловых. Их салон в Берлине посещали Беттина фон Арним (супруга поэта Людвига Иоахима фон Арнима и сестра Клеменса Брентано, известная своей перепиской с Гёте), Александр фон Гумбольдт, композитор Ф. Мендельсон Бартольди, писатель К. А. Фарнхаген фон Энзе и другие берлинские знаменитости[584]

. В эту среду органично влились и молодые любители философии из России. Грановский особенно сблизился с Фроловыми и в беседах у них «прояснял свой взгляд на людей, жизнь и современные стремления века». Неверов учил Фарнхагена русскому языку и знакомил с произведениями русской литературы; впоследствии Фарнхаген занимался переводами с русского на немецкий и сыграл большую роль в ознакомлении немецкой публики с русской литературой. Он входил в ближайший круг знакомых и у последующих представителей кружка Станкевича, приезжавших в Берлин, в том числе тесно общался с И. С. Тургеневым, но более всего ценил свою дружбу со Станкевичем, Неверовым и Грановским в 1838–1839 гг. Позднее в письме Неверову Фарнхаген вспоминал: «Как прекрасна была короткая пора расцвета здешнего русского кружка!.. С тех пор здесь побывали многие молодые русские, благородные, смелые, одаренные, ваши друзья, но наша прежняя жизнь не повторилась…»[585]

. Однако влияние салона Фроловых было направлено не только на сближение русской и немецкой культуры, обсуждались здесь и насущные проблемы русской жизни, задевавшие за живое романтически настроенные души слушателей, которые ощущали, что их собственное преображение в Берлине под действием науки должно быть лишь первой ступенью к будущему преображению России. Так, в один из дней после посещения Фроловых Станкевич взял с Грановского и Неверова клятву, что они посвятят все свои жизненные силы задаче «избавления народа от крепостной зависимости и распространения в среде его умственного развития»[586]

.

В салоне Фроловых Станкевич и его друзья познакомились с тридцатилетним профессором Берлинского университета Карлом Вердером, общение с которым также открыло новую страницу в их берлинской жизни, что неудивительно, поскольку Вердер вел в университете курсы лекций по гегелевской философии, представлявшей главный магнит для его русских слушателей. Его преподавательский талант высоко ценили все берлинские студенты. Один из них вспоминал: «Вердер вдохновлял нас собственной страстью к предмету, той смесью философии и поэзии, которая, правда, позже уступила место строгой научности; однако, подобно тому, как Гегель наглядно пояснялся нам через Гёте и Шиллера, то и стихотворения обоих представлялись нам в новом свете по их глубине мысли, что воспитывало юношество, и я приводил с собой к Вердеру многих товарищей по учебе, которые затем надолго оставались его слушателями. При этом Вердер обладал блестящей речью и умел погружаться в душу Спинозы или Лейбница для того, чтобы прояснить их учение; менее ему удавалось это с Кантом и Фихте, для чего сам он был слишком гегельянцем»[587].