Русские в СССР. Потерпевшие или победители?

В дальнейшем большевики с настойчивостью, достойной лучшего применения, пытались уничтожить частное предпринимательство как таковое. Дело доходило даже и до закрытия рынков и перехода к натуральному распределению. Советские историки пытались всячески оправдать эту жесткую политику, объяснять «крайности» военного коммунизма тяжелыми обстоятельствами военного времени. Дескать, военный коммунизм вовсе не был программой преобразований, а ставил перед красной Россией задачи мобилизационного характера. В конце 80-х – 90-х годах это положение было подвергнуто решительной ревизии, которая, впрочем, свелась к обличению большевизма. Против этой ревизии выступил С.Г. Кара-Мурза в своей знаменитой «Советской цивилизации»: «В последние годы ряд авторов утверждают, что военный коммунизм в России был попыткой ускоренного осуществления марксистской доктрины построения социализма. Если это говорится искренне, то перед нами прискорбное невнимание к структуре важного общего явления мировой истории. Риторика политического момента почти никогда верно не отражает сути процесса. В России в тот момент, кстати, взгляды т. н. «максималистов», считающих, что военный коммунизм станет трамплином в социализм, вовсе не были господствующими в среде большевиков».

Между тем высказывания самих коммунистических лидеров свидетельствуют об обратном. Так, Ленин на IX съезде партии (1920 год) говорил о том, что система руководства, сложившаяся при военном коммунизме, должна быть применена и к «мирным задачам хозяйственного строительства», для чего нужен «железный строй». В 1921 году, уже в период НЭПа, Ленин признавал: «Мы рассчитывали… непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку» («К четырехлетней годовщине Октябрьской революции»).

Конечно, обстоятельства военного времени дали мощный толчок для утверждения милитарного коммунизма. Сам Ленин указывал в марте 1922 года, что, не будь Гражданской войны, все происходило бы гораздо более либерально.

Определенную зависимость жестких мер от обстоятельств военного характера доказывают события начала 1919 года. Тогда белые армии потерпели поражение на юге и востоке: был взят Киев, красные войска отбросили Колчака, развалился Донской фронт атамана Краснова. И тогда же Ленин пошел на ряд серьезных уступок крестьянству. Причем одной из важнейших таких уступок было введение… продразверстки. Историк С.В. Павлюченков пишет: «Вопреки сложившемуся мнению, разверстка явилась не ужесточением продовольственной диктатуры, а ее формальным ослаблением. Она содержала очень важный элемент, а именно: изначальную заданность, определенность государственных требований, что при всем остальном ее несовершенстве было весьма существенным в отношениях с крестьянством» («Военный коммунизм в России. Власть и массы»). Другое дело, что в дальнейшем (1920–1921 годах) сама норма государственных заданий была слишком сильно завышенной.

21 января 1919 года Совнарком (СНК) издал декрет, который подтверждал государственную монополию на хлеб, сахар, чай, соль. Однако на остальные продукты разрешалась свободная торговля. Правительство заключило с рядом кооперативов взаимовыгодные договора на закупку ряда продуктов. На VIII съезде РКП(б), который прошел в марте 1919 года, был провозглашен союз с крестьянами-середняками. В том же самом месяце были повышены закупочные цены на хлеб, в Советах произошло усиление позиций зажиточных крестьян. Однако весной снова началось успешное наступление белых, что во многом предопределило очередное ужесточение политики военного коммунизма. Оно сопровождалось активностью различных левацких теоретиков, таких, например, как Бухарин. Последний заявил: «Если говорить о социальной базе, то совершенно ясно, что мы должны показать кулак мужику и держать курс на мировую революцию». И, кстати сказать, курс действительно держали, порой и в ущерб интересам советской государственности. Так, в мае 1919 года большевики двинули большую часть своих украинских дивизий в сторону Карпат – на помощь Венгерской Советской республике. А ведь на Украине находилась достаточно большая группировка красных (80 тысяч бойцов), которая могла бы разгромить Деникина. Тогда Гражданская война могла бы завершиться на год раньше. Но большевикам было важнее оказать интернациональную помощь «венгерским товарищам» и отодвинуть на задний план не то что национальные интересы, но и интересы своей же собственной диктатуры.