Русский Афон 1878–1914 гг. Очерки церковно-политической истории

Резкие действия имяславцев еще больше возбудили против них русское правительство, которое приняло решение действовать силой. Св. Синод позднее объяснял необходимость применения силовых методов с точки зрения русских государственных интересов следующим образом: «И вот возникла опасность, что все православные русские монахи будут изгнаны со Св. Горы имябожниками, а затем и сами имябожники, по распоряжению патриарха и кинота, будут изгнаны оттуда занимающей Св. Гору греческой военной силой. Само собой разумеется, что русская государственная власть ни изгнания православных еретиками, ни предоставления тысяч русских подданных и многомиллионного имущества русских монастырей воле другого государства допустить не могла, а после того, как патриарх всецело предоставил умиротворение русских обителей русской церковной власти, не могла допустить этого и власть церковная»[294]

.

5 июня на корабле «Донец» прибыла делегация во главе с архиепископом Никоном; в нее входили богослов С. В. Троицкий, дипломаты В. С. Щербина, А. Ф. Шебунин, Б. С. Серафимов. Все попытки уговорить мятежных монахов повиноваться законной канонической власти-патриарху и отказаться от своего учения не имели успеха. Тогда было решено прибегнуть к последнему средству: 11 июня пароход «Царь» доставил на Афон 118 солдат и 5 офицеров для подавления бунта. Наконец, 3 июля в Пантелеймонов монастырь прибыл пароход «Херсон», на который при помощи солдат было посажено 418 монахов из монастыря и 183 из Андреевского скита — всего 621 человек[295]

. Насильственное выдворение имяславцев с Афона и дальнейшие действия в отношении их произвели тяжелое впечатление на русское общество. Действия экспедиции архиеп. Никона вызвали бурю возмущения в либеральной прессе; даже такая монархическая газета как «Московские ведомости» высказывала свое недоумение по поводу неосторожности русских властей. Еще в марте 1913 г. на ее страницах звучало предупреждение против необдуманного обвинения имяславцев; поспешность и резкие действия здесь могут нанести непоправимый вред русским интересам. «Если бы иноки русских Афонских обителей были чуть не поголовно объявлены еретиками, а вследствие этого неизбежно были изгнаны с Афона, то вся Св. Гора была бы безвозвратно отнята у России и всецело отдана грекам»[296]

. Публикации, относящиеся ко времени после изгнания имяславцев, полны недоуменных риторических вопросов. Впрочем, с удовлетворением заключает журналист, «внешний порядок водворен. Монастыри не опустели, не наполнились греками»[297]

.

С насильственным выдворением имяславцев с Афона был связан еще один вопрос, а именно об их статусе в России, который представлялось необходимым согласовать с патриархом. Ведь русские подданные, получившие постриг на Афоне, в России не признавались в монашестве, пока не пройдут трехлетнее послушничество в одном из русских монастырей. По мнению Шебунина, в отношении имяславцев возможны были два решения: «1) вызвать лишение их сана (sic!) каноническим путем через Вселенского патриарха, или 2) считать их сделавшимися мирянами автоматически ‹…› Если бы при принципиальном предпочтении второго проекта было, однако, найдено неудобным вовсе обходить патриарха, можно было бы обратиться к нему для лишения сана главнейших бунтовщиков, и тех, очень немногих, которые случайно снабжены от наших губернаторов паспортами не мирскими, а монашескими. Это, может быть, и было бы наиболее лучшим исходом всего дела»[298]. 11 июля 1913 г., на обратном пути в Россию архиеп. Никон имел беседу с патриархом и по его предложению представил ему два списка имяславцев: «список вождей секты и список лиц, вовлеченных в обман первыми»[299].