Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Жизнь на Афоне в то время напоминала собой древние времена монашества. Наравне с другими новоначальный брат Иван проходил в монастыре трудные послушания. После продолжительных церковных служб ему приходилось исправлять еще разные монастырские работы. Вот как впоследствии он сам говорил о своем первоначальном образе жизни в обители: «По поступлении в монастырь я был назначен исполнять послушание на кухне. Первое время, подражая старцу и другим своим сотрудникам, ночью, бывало, встанешь и выйдешь на кухню что либо прибрать или почистить – смотришь, и сам старец тут как тут или кто либо из братии. Конечно, скажешь, что, мол, вышел потому, что не спится, а сам скорее уйдешь назад. Вот так мы один от другого к труду непрестанному навыкали». Через три года после поступления послушник Иван был пострижен в мантию и получил имя Иерон.

Пребывание на Афоне под руководством духовника отца Иеронима, правила и образ жизни окружающей его братии, наконец, беспрекословное исполнение послушаний имели сильное влияние на образование, характер и нравственное усовершенствование отца Иерона. Здесь он положил начало своей иноческой жизни, которое, благодатью Божией, и создало впоследствии тот нравственный образ старца, который невольно располагал к нему всех.

26 сентября 1867 года инок Иерон был рукоположен в иеродиакона и назначен помощником эконома. В этом звании он принимал деятельное участие в трудах по возобновлению Нагорного Руссика. 25 марта 1875 года отец Иерон был хиротонисан в иеромонаха. В это время обитель святого великомученика Пантелеимона начала устраивать на Кавказе новый монастырь, куда отец Иерон, как опытный строитель, и был послан старцами, игуменом отцом Макарием и отцом Иеронимом, на помощь иеромонаху Арсению, который вел дело основания новой обители. С этого времени вся остальная жизнь отца Иерона протекла на Новом Афоне.

За все время своего пребывания на Кавказе он только два раза смог посетить Афон: в 1880 году, когда он был избран игуменом устроенной им Ново-Афонской обители, и в 1889 году, чтобы почтить память усопшего своего старца архимандрита Макария на 40-й день после его кончины. Это было последнее посещение им своей духовной Родины.

В течение своего 37-летнего управления Ново-Афонским Симоно-Кананитским монастырем отец Иерон ясно показал, как хорошо был он подготовлен предшествовавшей своей жизнью на Афоне под руководством старцев к важным и трудным обязанностям настоятеля и руководителя иноков. В короткое время он успел положить прочное основание внутреннему и внешнему благоустройству юной Ново-Афонской обители. Управляя ею по завету своих афонских старцев, он главное внимание обращал не столько на внешнее ее благолепие, сколько на внутреннее духовное устроение братии и строгое соблюдение церковных служб и монастырских правил по уставу монастыря святого великомученика Пантелеимона на Афоне, отраслью которого и являлся Симоно-Кананитский монастырь. Духовная опытность настоятеля и порядок, введенный им, скоро начали привлекать в монастырь благочестивых паломников и сделали его широко известным в среде простого русского верующего народа.

С полным упованием на молитвенную помощь пославших его старцев отец Иероним приступил к созиданию обители. Десятки лет трудился он в этом святом деле с той неутомимой ревностью и опытностью, которыми запечатлена вся его разнообразная деятельность, и привел обитель в то цветущее состояние, в каком оказалась она ко времени его смерти. При этом очевидно, что главным источником его духовного вдохновения был Афон, а именно старцы, которые его воспитали и с которыми он не прерывал духовного и делового общения, чему свидетельствуют тысячи страниц писем, которые он послал им. [232]

По благословению своих незабвенных старцев отец Иерон 2 мая 1880 года был пострижен в схиму.

Стараясь о водворении иноческого духа между братией, того духа, в котором он сам воспитывался на Афоне, т. е. духа смирения, незлобия, чистоты помыслов и мира, – так как и самые суровые подвиги без любви и искреннего смирения не принесут никакой пользы иноку, – отец Иерон учил обращающихся к нему за духовным окормлением, что с «братьями надо жить в мире и любви. Хотя бы кто тебя и обидел – смолчи, перенеси, и так сам не расстроишься и расстроенного чем либо терпением своим и смирением с помощью Божией лучше всяких слов успокоишь. Иногда это сделать очень трудно. Трудно стерпеть! Нападают сразу помыслы: „И зачем он так сказал мне, разве я такой?“ И непременно необходимо побороть эти помыслы, не поддаться желанию ответить обидчику. А когда перетерпишь, потом и не нарадуешься, что не сказал тех ядовитых, оскорбительных слов. Потому мы и монахи, что обязались Господа ради терпеть все напасти и переносить их с благодарностью. Значит, никак нам нельзя дерзать совершать такие зазорные монашеству дела, чтобы кого либо словом или делом оскорблять».