Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Предохраняя от греха осуждения, отец Иерон рассказывал лично ему известный следующий весьма поучительный случай: «У нас, на моей родине, – говорил он, – в маленьком городке был пьяница-чиновник, который почти всегда находился в нетрезвом состоянии. Проживал в то время в том же городе и один купец, который никогда не выпивал, вел примерный по своему образцовому поведению образ жизни, отличался умением хорошо вести дела. Однажды рано утром бредет пьяненький чиновник на службу в свое управление, и как раз дорога его проходила мимо лавки зажиточного вышеупомянутого купца. Лишь только уже изрядно нагрузившийся канцелярский служащий поравнялся с его магазином, как тот начал поносить его бранными словами: „У скотина, уже нажрался спозаранку винища!“ – И при этих словах даже плюнул вслед несчастному чиновнику. Конечно, нехорошо поступает человек, когда утром, вместо того чтобы посвятить начаток дня прославлению Творца, напивается допьяна, погружаясь в бессознательное, ненормальное состояние. Но и купец по гордости своей поступал также неблагоразумно и погрешительно, дерзнув взять на себя принадлежащее Господу право судить ближнего. И вот прошло совсем немного времени, когда уже и торговец этот после нескольких крупных неудач вдруг запил горькую. Да так пристрастился к вину, что сделался отчаянным пьяницей. Торговые дела его при таковой беспорядочной жизни пошатнулись, а потом и совсем пошли плохо, так что он совершенно разорился. Прежде богатый человек стал чуть не последним в городе бедняком, нищим, просящим милостыню, которую и пропивал в первом же кабаке. Ох, избави, Господи, каждого из нас от тяжкого греха осуждения!»

По уставу обители каждый из братии непременно должен был присутствовать при богослужении, в свободное от которого время обязан был являться на определенное ему послушание. «Труд, – говорил отец Иерон, – единственное спасение человека от многих грехов и от обладания разными помыслами, от которых, в случае согласия с ними, до совершения самого греха при содействующей к тому праздности один только шаг».

Но нельзя сказать, что в одном внешнем труде видел отец Иерон цель и назначение иноческого подвига. «Помни, – наставлял он, – что все занятие твое (послушание) – поделие, а первое твое дело монашеское, чтобы совесть не укоряла тебя в неисполнении своих прямых иноческих обязанностей, – старайся их всемерно на послушании исполнять прежде всего». «Нам, монахам, – предостерегал он от совершения посторонних дел, – надо прежде покрывать свою крышу, а не чужую. Иначе пойдет дождь, настанет непогода – куда денешься? Чужая, хотя и тобой крытая крыша, не всегда тебя прикроет. Замечай сам, что все, что ты делаешь по своей воле, хотя бы и в несколько раз было дело тяжелее заповеданного, легко выполнять, а лишь только вздумаешь игуменский наказ привести в исполнение, так и сил не хватает. Значит, кому-то очень и очень не нравится, когда инок исполняет по благословению послушание, когда этим исполнением показывает полную покорность игумену. Вот этот-то некто – дьявол – и старается всеми коварными и льстивыми способами помешать исполнению заповеди, чтобы оставить монаха без награды за труд послушания. А за самоволие, хотя бы ты и целый день трудился, нет такой награды, потому что это самочиние, непокорность, непослушание!»

Правила, установленные отцом Иероном, конечно, не имели бы силы обязательности для братии, если бы он сам своей жизнью не показывал примера самого точного их выполнения. Его жизнь действительно служила для каждого образцом. Он не пропускал в обители ни одной церковной службы, все они начинались и заканчивались в его присутствии. Неопустительно ходил с братией и на монастырскую трапезу, хотя за ужином совсем мало касался пищи. Вообще его отношение к монашествующим, запечатленное глубоким смирением, незлобием, снисходительностью и любовью, служило поучительным примером для братии в их взаимных отношениях на пути истинно иноческой жизни. Под руководством такого мудрого и опытного в духовной жизни наставника и под сень такой благоустроенной обители, естественно, стекались многие желавшие посвятить себя монашескому деланию, так что число братии в обители к началу Первой мiровой войны возросло до 500 человек.

Характерное описание метода управления монастырем отца Иерона дал отец Трифон (Упорников), посланный старцами обители на Новый Афон для инспекции: «Об управлении и распоряжениях отца Иерона я много слышал противоречивого, но свой взгляд оказался верней уха. Я в отце Иероне усмотрел то, что он действительно избран Богом на это служение, которое он проходит достойно своего звания. Его простое обращение со всеми братиями и его собственный пример смирения достоин восхищения. Он при мне неоднократно спрашивал даже у младших братий их совета и мнения, так что я даже удивлялся такому смирению». [233]