Русский Берлин

По списку Карла Шлёгеля, в «Русском Берлине» первой эмигрантской волны было около 20 ресторанов с русской кухней. Среди них — «Либерти» (первый русский бар-ресторан) на Нюрнбергерштрассе (Nuembergerstrasse, 65) недалеко от магазина «КаДеВе», знаменитые «Ландграф» на Курфюрстенштрассе (Kurfuerstenstrasse, 75) и «Пражское кафе» (Prager Diele) на Прагерплац, «Кулинар» на Шаперштрассе (Shaperstrasse, 16), «Медведь» на Байришерштрассе (Bayerischerstrasse, 11), на Виттенбергплац (Wittenbergplatz), где подавали «борщ с гречневой кашей во всякое время», «Русский уголок» на Ной Винтерфельдштрассе (Neue Wintrefeldstrasse, 9), рядом с Ноллендорфплац…

[18] Во многих заведениях русского общепита было не только русское меню. Там играли оркестры балалаек, звучали цыганские романсы, плясали разодетые в пух и прах казаки… В дорогих ресторанах можно было послушать цыганский хор князя Б. А. Голицына («Стрельна»), цыганские романсы в исполнении К. Л. Истоминой («Медведь»), солиста бывшего придворного оркестра И. Ф. Гиля («Русско-немецкий ресторан»)… В местах подешевле выступали ансамбли, составленные, например, из бывших юнкеров. Вот как описывает такой ансамбль в ресторане «Тары-бары» Роман Гуль: «Все в красных сафьяновых сапогах, синих шароварах, белых широких русских рубахах, талии обмотаны красными кушаками. Инструменты — балалайки, гитары, домры, а один ударяет в бубен». Как пишут, сольные партии на балалайке у них исполнял князь Мещерский, уланский офицер и георгиевский кавалер. Случалось, в ресторанах между эмигрантами вспыхивали скандалы, если, например, одна часть публики — монархисты — вставала при звуках «Боже, Царя храни!», а другая — сторонники Временного правительства — продолжала сидеть. Доходило до рукоприкладства. В советских фильмах о Белой эмиграции можно было видеть подобные сцены. Доведенные до гротеска, они, тем не менее, были не далеки от истины.

Неуемно любознательный Роман Гуль

Так же как Илья Эренбург, Роман Борисович Гуль по праву именуется летописцем берлинской эмиграции. Бывший офицер Добровольческой армии, ставший в эмиграции писателем, он быстро приобрел известность после публикации мемуаров «Ледяной поход (с Корниловым)», вышедших в 1921 г. Вслед за ними последовали еще около двадцати книг.

В Берлине Гуль оказался в 1920 г. Был сам по себе, с легким левым уклоном. Занимался журналистикой и писательской деятельностью. Сотрудничал с различными эмигрантскими газетами и журналами, такими как «Накануне», «Жизнь», «Время», «Русский эмигрант», «Голос России», и другими периодическими изданиями. Был корреспондентом нескольких советских газет. Написал по заказу московского Госиздата роман «Жизнь на фукса» (1927). Был знаком или встречался со многими видными деятелями эмиграции и приезжавшими из России в Берлин писателями, поэтами и общественными деятелями. Среди его визави — Керенский, Пастернак, Есенин, Замятин, Федин, Пильняк, Тынянов, Ходасевич, Ремизов, Осоргин, Степун, Вышеславцев, Белый, Цветаева и многие другие. Гуль был «неуемно любознательным» человеком. Он регулярно посещал собрания литературного кафе Дома искусств, что обогащало его новыми и разнообразными знакомствами и впечатлениями. Около половины книг Гуля посвящены русской эмиграции. В его летописных хрониках живут «советские и эмигрантские литераторы и артисты, «осколки разбитой вдребезги» русской интеллигенции, театры и печать русского зарубежья, ночные таксисты — бывшие полковники и генералы». Среди его книг особенно выделяются мемуарные записки в трех томах «Я унес Россию. Апология эмиграции», где яркими, точными штрихами Гуль рисует картины эмигрантской жизни.

После прихода нацистов к власти Гуль был арестован и месяц провел в концентрационном лагере. Гитлеровцы усмотрели призыв к терроризму в его книге о Савинкове. Освободиться из лагеря русскому писателю помогла его жена, отыскавшая среди их знакомых одного деятеля нацистского движения, прибалтийского немца Гуго Менчеля, который работал простым дантистом, прекрасно говорил по-русски, но, как выяснилось, имел партийный билет № 4, то есть вступил в партию раньше Гитлера примерно на 3–4 номера. Менчель, «на редкость добрый и отзывчивый человек», надел мундир, ордена, сходил в гестапо, и вопрос был решен.

Осенью 1933 г. Гуль уехал в Париж. После войны переехал в США, где покинул этот мир в 1986 г. Похоронен в штате Нью-Йорк.

Два города