Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

По прочтении сего прошения, министры Верховного Совета просили Ее Величество войти в кабинет для рассуждения; но герцогиня Мекленбургская, сестра ее, подошед к ней, сказала, что тут рассуждать не о чем, а надобно подписать. Вдруг в зале поднялся большой шум, и Государыня, призвав к себе караульного капитана, сказала ему, что, находясь не в безопасности, она приказывает ему, чтобы он не повиновался никому, кроме генерал-лейтенанта Салтыкова, подполковника гвардии и родственника Ее Величества. После этого она, взяв перо, подписала прошение дворянства, которое, поцеловав ей руку, вышло в другую комнату. Там единогласно положили облечь Государыню самодержавием, и затем, возвратясь, просили новой аудиенции. Государыня назначила ее после полудня, и тогда, по собрании всего дворянства, было представлено Ее Величеству следующее прошение, которое она велела прочесть вслух князю Кантемиру.

«Высочайшая и Всемилостивейшая Государыня!

Вашему Императорскому Величеству благоугодно было, для величайшего блага отечества, подписать наше прошение, и мы не находим слов для выражения Вашему Величеству благодарности нашей за сей знак Высочайшего ее благоволения. Обязанность наша, как верных подданных Вашего Императорского Величества, требует от нас не оставаться неблагодарными, и посему мы являемся пред Ваше Величество, с величайшим благоговением, для изъявления нашей признательности, и всенижайше просим соизволить принять самодержавие, с которым царствовали Ваши предшественники, и уничтожить условия, присланные Вашему Величеству от Верховного Совета и подписанные Вами. Всеподданнейше просим Ваше Императорское Величество соизволить, вместо Верховного Тайного Совета и Высокого Сената учредить Правительствующий Сенат так, как он был учрежден Петром I, дядею Вашего Величества, составив его из 21 члена, и чтобы теперь и впредь убылые места в этом Правительствующем Сенате, также губернаторы в губерниях и президенты в коллегиех, были замещаемы людьми, избираемыми дворянством по жребию, как то было установлено Петром I. Всеподданнейше просим, чтобы Ваше Величество, вследствие того, что подписать изволили, благоволили теперь же составить правление так, как оно должно оставаться на будущее время.

Наконец, мы, всенижайшие подданные Вашего Императорского Величества, надеемся быть счастливыми при новой форме правления и при уменьшении налогов, по врожденному Вашего Величества милосердию, и можем спокойно кончить жизнь свою у ног Ваших.

Москва, 25 Февраля 1730 года».

Министры Верховного Совета, при чтении сего прошения, стояли, как пораженные громом, и никто из них не осмелился сделать ни малейшего движения.

Тотчас за сим Царица велела государственному канцлеру, который хотя и был членом Совета, но держался стороны дворянства, принести все бумаги, подписанные ею, как в Митаве, так и в Москве, и когда он принес их, то Ее Величество изорвала их в присутствии всех, и тут дворянство и военные, с громким кликом радости, стали целовать руки Государыни, своей самодержицы.

Немедленно за сим Ее Величество приказала освободить из-под стражи генерала Ягужинского, а фельдмаршал Долгорукий отдал ему шпагу и орден Св. Андрея при входе в залу собрания, где Государыня всемилостивейше допустила его к своей руке, изъявляя ему знаки своего благоволения.

После сего Царица велела князю Василию Долгорукому оставаться у себя дома, определив на его место обер-гофмейстера вышесказанного генерала Салтыкова. Долгорукий занимал это место с выезда из Митавы и обращался с Царицею, как с пленницею, чтобы достичь цели собственных своих намерений. Он то воспламенил Верховный Совет, которого был членом, к ограничению власти Государыни, так что Ее Величество сделалась бы не более, как невольницею в золотых цепях. Но мы скоро увидим, что неограниченное его высокомерие было наказано по достоинству.

В тот же самый день государственный канцлер послал ко всем чужестранным министрам объявление о том, что случилось, приглашая их приехать завтра во дворец для принесения поздравления Ее Величеству.

Так кончились все замыслы министров Верховного Совета.

...

Дюк Лирийский

Перевороты 1740–1741 гг.

Как теперь помню, что тот-то был день тогдашних счастливых поведений последний, в который я заблагорасудя, чтоб прежде формальной в кабинет к министрам оного моего доклада подачи приватно его высочеству герцогу Бирону, как моему патрону представить к аппробации, приехал во дворец, в покои герцога Бирона перед вечером, когда он обыкновенно один или с немногими своими приятелями несколько часов препровождал. И хотя, как и я выше описал, имел дозволение к нему во внутренний его покой без доклада всегда ходить; но однако спросил у камердинера, который готов был двери отворить, кто у его светлости? Он с почтением отвечал, что тут сидят генерал-фельдмаршал граф Миних и камер-коллегии президент, его свойственник, барон Менгден, с которыми, как я знал, он особливое приятство имел. Я тогда, не рассудя за благо с таким моим делом к ним войти, поехал домой, ибо тогда было уже не рано.