Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

Эта принцесса, казалось, не имела большой партии при дворе: ни одно значительное лицо не смело посещать ее, и из всех своих приближенных она доверила тайну только своему камер-юнкеру Воронцову, хирургу Лестоку и одному немцу, по имени Шварцу, который в прежнее время служил музыкантом, пользовался небольшим пенсионом от императорской академии наук и при том имел свободный доступ ко двору принцессы, которая от времени до времени выдавала ему значительные пособия. Эти три лица и особенно двое последних, при помощи значительных денег, давно приобрели множество поверенных лиц, как при дворе, так и в других местах, и особенно большое число гвардейских гренадеров, на верность которых можно было положиться. Исполнение предприятия назначалось на следующей неделе; но несмотря на все предосторожности, двор и министры начали что-то подозревать, и правительница, 5 декабря (по н. с.), в частном разговоре с принцессою в собрании во дворце, сказала, что ее предупреждают в письме из Бреславля быть осторожною с принцессою Елизаветою и особенно советуют немедленно арестовать хирурга Лестока; что она по истине не верит этому письму, но надеется, что если бы означенный Лесток признан был виновным, то, конечно, принцесса не найдет дурным, когда его задержат. Принцесса Елизавета отвечала на это довольно спокойно уверениями в верности и возвратилась к игре. Однако сильное волнение, замеченное на лицах этих двух особ, подало случай к подозрению, что разговор должен был касаться важных предметов.

В тот же вечер, 5 декабря, четыре тысячи гвардейцев получили вдруг приказание выступить к Выборгу в 24 часа…

Но как партия Елизаветы считала этот слух распространенным с намерением, чтобы иметь случай удалить гвардейцев, которых приверженность к принцессе была известна, то сторонники ее сколько своими настояниями, столько же и вследствие известия, что двор намерен арестовать самую принцессу, убедили ее решиться исполнить свое намерение в ту же ночь, с 5 на 6 число.

Тогда она сначала помолилась Богу в присутствии трех вышеозначенных лиц и надела кирасу на свое обыкновенное платье. Между тем ее поверенные убедили десятка два из подкупленных гренадеров ходить вокруг казарм преображенского полка под предлогом своих собственных дел. Немного спустя, принцесса, в сопровождении трех своих приверженцев и 7 гренадер, в час пополуночи села в сани и прямо отправилась в названные казармы. Тотчас же по прибытии туда, она явилась к солдатам с тростью в руке (un esponton a la main), сказала им в нескольких словах, что они видят в ней законную императрицу и что те, которые ее любят, должны тотчас же следовать за ней. При этой речи вдруг явилось 200 гренадеров. Они все поклялись защищать ее до последней капли крови. Приняли предосторожность запастись десятками двумя оседланных лошадей для объявления о таком счастливом окончании в казармах других гвардейцев и по отдельным отрядам, что и произвело, что менее чем в час, все полки собрались пред дворцом принцессы.

Между тем она отправилась во дворец (au chateau) и объявила караулу о своем намерении. Солдаты приняли предложение с радостью, но четыре офицера отвечали в неопределенных выражениях, почему и были заперты в комнате, а принцесса, проходя в покои герцогини-правительницы, не встретила никакого затруднения от прочих караульных, кроме одного унтер-офицера, который было сопротивлялся, но его тотчас же арестовали. Найдя герцогиню еще в постели и девицу Менгден, лежавшую около нее, она объявила первой об ее аресте. Герцогиня тотчас же повиновалась ее приказаниям, умоляя только не делать насилия ни ей с семейством, ни девице Менгден, которую бы она очень желала сохранить при себе. Новая императрица обещала ей это и, для большей безопасности, приказала присягнуть и целовать крест гренадерам, которые за ней следовали, что они будут повиноваться ее приказаниям и не станут проливать крови. После этого она посадила герцогиню в свои сани и отвезла ее во дворец, который занимала до того времени.

За этими санями следовали двое других с семейством герцогини, именно: младенец император и новорожденная принцесса…

В то же время арестовали герцога, генералисимуса войск, который был отвезен в тот же дворец с девицею Менгден, там расставили повсюду часовых…

Еще приказано было арестовать и перевезти в прежний дворец императрицы гр. Остермана и фельдмаршала Миниха, с которыми солдаты обошлись жестоко: с первым за то, что он оборонялся против них, а со вторым – из давнишней ненависти, которую питала к нему армия. Президент барон Менгден с женою были ужасно оскорблены по случаю сопротивления их гренадерам. Их отвезли в тот же дворец…

Все это происходило без шума и в таком порядке, что в 8 часов утра немногие из обывателей города узнали о чрезвычайной перемене, происшедшей в минувшую ночь.

Императрица сама дала знать о случившемся знатнейшим семействам в городе, и в короткое время дворец наполнился толпою знатных лиц обоего пола, которые представлялись новой государыне.