Русский Дьявол

В этой ситуации имеет смысл возвратиться к мнению Дмитрия Ульянова. Скорее всего, оно зиждется на некоторой интуитивной догадке. Припомним фамилии, происходящие от названий рек, какие нам не раз встречались. Самые известные из них — Онегин и Печорин из русской классики. В произведениях русских писателей обнаруживаются и другие интересующие нас фамилии — Бельтов (фамилия образована от названия пролива Бельт, расположенного на севере Европы), Ильменев, Волгин, Волохов (от Волхова), Висленев (от Вислы), Керженцев. Литературные персонажи с этими именами весьма непохожи друг на друга. Но у них есть одна общая черта — все они герои своего времени. Не выведет ли эта идея нас к тайне псевдонима вождя?

«Исторически и биографически имена знаменательны… Имя определяет личность и намечает идеальные границы ее жизни… Не только сказочному герою, но и действительному человеку его имя не то предвещает, не то приносит его характер, его душевные и телесные черты в его судьбу…»

(Флоренский П.Имена). Посмотрим с этой точки зрения на нашу вереницу фамилий. Выделим вначале внутреннюю, объединяющую названные художественные образы символику. Река — живое начало. Не довольствуясь привычным руслом, она ищет новые пути, но вместе с тем размывает почву, подтачивает берега, а вырвавшись из их объятий, подчас творит разрушение. Эта двойственность присуща всем образам «героев нашего времени». «Что такое Печорин? Существо совершенно двойственное, человек, смотрящийся в зеркало перед дуэлью с Грушницким и рыдающий, почти грызущий землю, как зверенок Мцыри, после тщетной погони за Верою» (Григорьев А.

Взгляд на русскую литературу после Пушкина).

Теперь о внешней или личностной символике «речных» имен. Она определяется географией, масштабом и характером реки. Так, герценовский Бельтов симпатизирует европейскому мироустроению, полон впечатлений, но бездействует, гончаровский Марк Волохов мелок и недалек, а лесковский Висленев «погорел» на польском вопросе. Имена наших персонажей отражают также их относительную общественную значимость. В размере (протяженности) реки, озера, пролива, связанных с именем героя, можно углядеть меру его влияния на современников. В этом отношении писатель и публицист Волгин из романа Чернышевского «Пролог» — тот, в ком отчетливо проступают черты самого пламенного революционера-демократа, — не знает себе равных.

Но вернемся к Владимиру Ильичу. Он был большой охотник до псевдонимов и имел их в общей сложности более сотни. Он прекрасно ориентировался в отечественной классике и часто извлекал из нее прозвища для окружающих. Ко всему прочему, он был осведомлен о слабости Чернышевского и Плеханова к «геройским» псевдонимам: первый из них написал автобиографический роман, в котором назвался Волгиным, а другой, используя герценовскую идею, выступал в печати как Бельтов. Так что глубинный смысл речных фамилий навряд ли остался загадкой для Ильича. Стоит подчеркнуть также, что самые разные литераторы, обращаясь к этой традиции русской литературы, пытались выдерживать сложившуюся иерархию общественной значимости персонажа, где «пальма первенства» отдавалась революционно настроенным личностям. В частности, яркий консерватор Василий Васильевич Розанов использовал для себя достаточно скромный по сложившимся меркам псевдоним — Ветлугин.

Река Лена по протяженности превосходит все русские реки, и Волгу в том числе, поэтому в начале века псевдоним Ленин сулил своему обладателю взлет, не снившийся Волгину-Чернышевскому. Тот же «закон сравнения» предсказывал Ленину восхождение куда более крутое, нежели Бельтову-Плеханову. Предсказания псевдонима завораживали. Превзойти Плеханова — значит стать первым теоретиком партии, безусловным лидером российской социал-демократии. Затмить же Чернышевского можно было, только осуществив главную мечту его жизни — мечту о социалистической революции. Таким образом, имя «Ленин» прочно соединялось с идеей грядущей революции.

Новый псевдоним был подарком судьбы, но явился неожиданно кстати — в тот момент, когда подспудно зрел план определяющей книги жизни «Что делать?». Издавая эту работу, Владимир Ильич подписал ее «Н. Ленин», как бы освящая этим символическим именем свой первый шаг к организации революции. Публикация книги — особая веха в жизни вождя. В это время Ленин решается открыто проповедовать абсурдную для всех остальных идею о скором пришествии социализма. Именно в 1902 году он решительно заявил Н. А. Алексееву, что надеется дожить до социалистической революции, и при этом добавил «несколько нелестных эпитетов по адресу скептиков». Валентинов, близко общавшийся с Лениным в 1904 году, также свидетельствует: «Вера в духе Чернышевского и левых народовольцев, якобинцев-бланкистов в социалистическую революцию и неискоренимая, недоказуемая, глубокая, чисто религиозного характера (при воинственном атеизме) уверенность, что он доживет до нее, — вот что отличало (и выделяло) Ленина от всех прочих (большевиков и меньшевиков) российских марксистов».