Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки

Наталья Рубанова: Это было «давно и неправда»: сколько себя помню, всегда что-то писала, поначалу – в стол (как теперь говорят, в комп), ну а в 2000-м вышел первый сборник рассказов «Москва по понедельникам» – сборник неровный: сейчас бы не стала его издавать в таком виде, но что было, то было: сожалеть глупо. Да и рисунки художницы Тани Полищук-Кноссен там преотличные. А годы спустя моя подруга отнесла распечатку свежей, почти еще горячей, рукописи в журнал «Знамя» – я-то сама пахала тогда в одной глянцевой редакции «от забора до полуночи» и не могла позволить себе вырваться на Маяковку в будни, днем… это была повесть «Люди сверху, люди снизу». Невероятно, но «самотёк» рассмотрели и, с легкой руки главреда, Сергея Чупринина, напечатали… так что из-за этого во многом пошли дальнейшие публикации в толстяках. Ну а через несколько лет в маленьком-удаленьком – на удивление живучем даже в кризис – издательстве «Время» вышла одноименная книга: в нее вошла в том числе моя любимая «Эгосфера»[146], так называемый нероман-в-пол-оборота.

К. П.:«Эгосфера» – любимая? Почему?..

Н. Р.:

Мне нравится эта история. Нравится этот персонаж, Savva Pe4onkin: под таким ником главный герой «выходит в виртуальные люди». Он – талантливый, но не слишком востребованный социумом художник: слишком талантлив потому что. Личность, не прогибающаяся под трёхмерку несмотря на маленькие и большие трагедии чел-овечьей комедии и понимание пресловутой «тщеты всего сущего». Есть и прототип: любопытно, что он текст оценил именно как текст, адекватно.

К. П.:Ну а другие книги – «Коллекция нефункциональных мужчин», например, или роман «Сперматозоиды»: почему такие названия и какова история появления на свет этих сюжетов?

Н. Р.: «Коллекцию нефункциональных мужчин» издал в «Лимбус Пресс» в свое время Виктор Топоров: многограннейшая личность, очень неоднозначная, в том числе для меня, – и тем интересная. Его многие конформисты-литераторы ненавидели, ибо боялись – не дай бог было попасть Топору на язык! Если текст не казался ему достойным, отбривал отменно и спесь сбивал с «засрабов» – заслуженных работников культуры, если убрать сокращение, – в том числе: и поделом. В мою же прозу-жи в далеком 2005-м почему-то поверил, а годы спустя, в 2010-м, пригласил жюрить премию «Национальный бестселлер»… было дело, и было оно – «Нацбест» – преинтересным: но может, просто моложе была, кто знает! Ну а принесла рукопись в издательство, опять же, на авось: была в Петербурге, забрела в «Лимбус» и отдала половину распечатки (вторую половину отнесла другим издателям, даже смешно…). Редактора заинтересовал роман-с-реальностью «Анфиса в Стране Чудес» – так и опубликовали, окрестив за этот текст «Пелевиным в юбке». Что касается романа «Сперматозоиды», то после двух премий, которых он удостоился, его издали в «Эксмо». Главная героиня, бывший врач Сана, оставившая медицину по причине того, что не видит смысла лечить обреченный социум, называет людей «добежавшими сперматозоидами» и не мудрствует лукаво: что ж, она, пожалуй, во многом права. Это такая философская штука – плюс лав-стори, куда без нее, эМ плюс Жэ… Кстати, в почившем (уже) офисе романчик писала, урывками… дома шлифовала: «ворованный воздух», а что делать! Иначе не родила бы этот текст.

К. П.:Как ты умудряешься писать прозу с такими нагрузками?

Н. Р.: Finitа la comedia: все зарисовки постепенно реализуются. Записать всё, что должна, – видовая программа. Иначе вся эта «фуэта фуэт» лишена смысла.

К. П.:Просто книга, просто текст – этого современным критикам и читателям недостаточно. Трейд-маркетологи хотят, чтобы все было четко расставлено по полочкам: жанры, целевая аудитория, даже гендерная принадлежность. Твою прозу называют интеллектуальной, экспериментальной – а как ты сама для себя ее определяешь? И как относишься к такому «четкому позиционированию», когда читателя заранее настраивают на определенную модель восприятия текста?