Русский гамбит генерала Казанцева

Вместе с тем при решении некоторых вопросов государственного строительства было допущено смещение и в сторону западноевропейских реалий со сложившимися идеалами национальных государств. Заимствовался также опыт колониальных империй, в которых устанавливались более или менее прочные цивилизационные контакты, но при явной подавляющей роли культурно-религиозных ценностей метрополий.

При этом не учитывалось, что в колониальных империях отсутствовало геополитическое континентальное взаимодействие и общегражданское государственное срастание, характерное для России. И ко всему прочему, в России было провозглашено «право наций на самоопределение вплоть до отделения»75 даже в тех регионах, где был смешанный состав населения.

А к ним относились не только Северный Кавказ и Новороссия. На весьма обширной бывшей российской окраинной периферии сложились своеобразные консолидированные общности, важнейшей неотъемлемой базовой составляющей которых являлся русский язык и культура. Именно на их основе и происходило цивилизационное срастание различных как однородных восточно-славянских, так и иных этнонациональных компонентов.

В этих специфических контактных зонах прошлого необходимо было соблюдать принцип равенства всех народов, с предоставлением им культурно-национальной автономии и с обязательным сохранением объединяющей цивилизационной первоосновы: свободы пользования русским языком и культурой. Ее не удалось, как мы видим, вытеснить, например, из того же северокавказского общественно-территориального сообщества народов даже при помощи специальных мер, предпринятых сепаратистами, организовавшими мощнейшую идеологическую обработку населения.

Эта закономерность повторяется и в наши дни. Нарушение в этих зонах сложившегося цивилизационного равновесия пока приводит лишь к разрушительным последствиям. Подтверждением могут служить, в частности, результаты неприятия украинскими государственными институтами объективно существующих признаков мощного русского цивилизационного влияния, требующего равноправного статуса, в том числе и в использовании языка. Распространяющиеся в этой республике утверждения, что крымские татары — это один из коренных народов, а русские — пришлые, выглядят по меньшей мере как нелепые. Цена этой несправедливости, выражающаяся в разрушении восточно-славянского единства «творцами самостийности», к сведению не принимается.

Незнание особенностей России нельзя ставить в вину только тем, кто волею судьбы после бурных событий в 1917 году оказался у власти. Оно так или иначе предопределило их интеллектуальную драму, стратегические просчеты, обернувшиеся в конце века распадом страны и масштабной трагедией для тех, кто оказался вне пределов привычных государственных границ.

Впрочем, незнание России тогда было присуще большинству политических сил, заявлявшим претензии на ее переустройство. Вызывалось это не в последнюю очередь идеологическими ограничениями общественно-исторических знаний о ней, ситуацией в исторической науке, которая не смогла к тому переломному моменту дать ответы на запросы эпохи.

* * *

Если в итоге окинуть взглядом общественно-исторические обобщения последних лет, то можно сделать ряд следующих замечаний по этому поводу.

Наиболее сильное воздействие на них, как показали события 90-х годов ХХ века, оказала все же концепция: «Россия до революции — «тюрьма народов», сыгравшая не последнюю роль в дезинтеграции былой государственной и цивилизационной целостности Евразии. Ее деструктивность стала особенно нарастать после того, как произошла дискредитация «интернационализма», а связанное с ним классовое измерение исторического процесса было признано ошибочным. Неслучайно именно на основе этой концепции, несмотря на то, что она так и не обрела стройной системы доказательств, на исходе ХХ века стали проявляться различные модификации национализма, в том числе в ряде российских автономий. Важнейшей отличительной чертой его является абсолютизация национального государства и принципа «права на самоопределение», реализованного в моноэтнических странах Запада. России приписывается «историческая вина за покорение и угнетение других народов», и она рассматривается в качестве последнего рубежа универсализма, который неизбежно постигнет участь всех империй, то есть распад.

Одной из разновидностей националистической парадигмы является русский национализм, в котором, напротив, очень сильны интеграционные свойства и стремление сохранить державу. Однако преобладающим в нем выступает также начало национальное. Основой русской цивилизации признается православие. Представители этой разновидности национализма называют его еще и неославянофильством.

С данной разновидностью русского умеренного национализма не следует смешивать крайние его проявления. В них делается упор на доминирование «имперских интересов» и «тотальных карательных санкций к инородцам», имевших якобы решающее значение в становлении российской государственности.