Русский гамбит генерала Казанцева

Причину современных национальных российских проблем полпред Президента В. Г. Казанцев видит в другом. Он отмечает непреодоленность состояния государственного кризиса в России и связывает это не в последнюю очередь с тем, что в новой России пока не сложилась идея, которую принято называть «державной» или национальной идеей. По его мнению, существует возможность поиска такой идеи в рамках евразийской геостратегической концепции и различных версий «неоевразийства». У этой идеи, по мнению и в соответствии с выводами В. Г. Казанцева, есть «историческая обусловленность».

Россия — это, безусловно, Евразия, но не вся Евразия — это Россия. Российское сообщество народов, не представляя из себя целостной этнонациональной системы, проявляло себя на разных исторических этапах прежде всего как государственно-политическое и уже затем как цивилизационное образование.

Евразийское сообщество в большей своей части совпадает с российским, но имеет и такие исключения, где на первый план выступает цивилизационная взаимосвязанность, а сложившиеся общегражданские связи предстают уже в менее устойчивом виде и подвержены даже распаду.

Субъекты Российской федерации до сих пор интегрированы в российское государственное пространство по-разному. Пределы этой интегрированности не подвергались глубокому и объективному изучению, а принципы российского общегражданского этнонационального соглашения остаются не выверенными до сих пор.

Перед Россией стоит вопрос: в каком направлении совершенствовать российскую государственность, как развивать «русскую консолидирующую идею»: совершенствовать ее эволюционно, без отрыва от исторических корней тысячелетней континентальной российской цивилизации или избрать иной путь развития государственности?

Безусловно, решения должны приниматься на основе опыта, имеющегося у человечества, достижений и исторических итогов его цивилизационной деятельности.

У российской государственности имеются свои достижения, свой опыт и вклад в понимание мирового общественно-исторического процесса. Показателем жизнеспособности и эффективности российского сообщества народов может служить наличие достаточно сильного государственного поля, обеспечившего геополитическую стабильность России на протяжении многих столетий. Это же подтверждают немалые притягательные возможности России, особенно ярко проявившиеся в конце ХIХ века, но существующие и поныне.

Не случайно эмиграция в пределы России держалась в отдельные периоды ХIХ века примерно на таком же уровне, как и в США, с той лишь разницей, что такая эмиграция по преимуществу была аграрной. Тем не менее, приезжих привлекали в России не только свободные земли, но и защищенность «твердым государственным порядком». К концу ХIХ века стали приниматься даже соответствующие законы для ограничения имиграции.

Влияние на эти притягательные возможности, наряду с другими факторами, оказывал и огромный потенциал русской культуры, роль которой в не имеющем мировых аналогов континентальном полиэтнонациональном объединении остается до сих пор не до конца изученной. Существуя взаимосвязанно с русской культурой, самобытность культур других народов Евразии продолжала сохраняться и развиваться. В этой связи, вопреки сложившимся представлениям, «русификацию» нельзя воспринимать как явление негативное, так как она имела прежде всего созидательную направленность. Занимавшийся осмыслением имперского феномена Г. П. Федотов с удивлением писал, что в России «…обрусение германцев шло еще быстрее, чем на Западе их романизация…» Иностранцы, приезжавшие в страну на службу или в поисках лучшей доли, становились, как правило, русскими по духу. Восточное славянство из-за близости культур это влияние должно было затрагивать, несомненно, еще в большей степени. Попадая в среду друг друга, русские, украинцы и белорусы легко адаптируются и чувствуют себя как в среде своего собственного народа, быстро утрачивая вследствие этого приверженность к своим этническим различиям. При этом до 1917 года в новых общепринятых традициях преобладали чаще всего общерусские начала.

После революционных изменений, преобразовавших Европу и мир в целом, в начале XX века России удалось сохранить целостность складывавшегося на протяжении многих веков геополитического и цивилизационного пространства. Позитивный потенциал евразийства в этом отношении сыграл решающую роль, и его возможности до сих пор сохраняются. Однако это явление нельзя идеализировать, как это делалось в момент формирования представлений о нем в 20–30-е годы ХХ века и делается рядом научных школ на современном этапе развития общественных научных знаний. Фактическая государственная ориентация на евразийство видоизменила складывавшийся государственно-политический баланс и направленность связанного с ним континентального взаимодействия. Из-за этого ранее сложившиеся общегражданские связи постепенно переводились на более низкий уровень сплочения, несмотря на все утверждения о появлении нового сообщества людей: «советского народа», что создавало предпосылки для их последующего разрыва.