Русский хан

Воины выскочили наружу, через пять минут дымный след потянулся в высоту. А мы погнали вдоль стены, сея смерть. Проехав до конца, повернули обратно.

Пулеметы молотили не умолкая. «Точно оглохну», подумал я.

Из-за стены понеслись в атаку наши тумены, пошла отчаянная рубка. Мы на ботах откатились назад, метров на семьсот. Отсюда сподручней будет. Враг побежал, начали и мы работать. От всадников и их лошадей летели кровавые ошметки, КПВ собирали свой кровавый урожай.

Дикую орду перемалывали часа четыре, под конец взбунтовался Сынок — рвался наружу. Я его инструктировал: «Шуруй домой, никуда не ввязывайся». Шлепнув тигра по заднице, выпустил его наружу.

Рык Сынка заглушил звуки битвы. Белая молния рванула в город, все сметая на своем пути. Мы с Семеном помогали нашей коннице подавить последние очаги сопротивления. Пленных набралось едва сотня, да и те, в основном, женщины с ребятишками.

Как оказалось в роли агрессора выступила калмыцкая орда во главе с Рандул-ханом. Его самого разорвало пополам пулеметной очередью. Допрос пленных показал, что в их степях осталось не так много народа — сотни две кибиток, не больше.

В числе прочих трофеев взяли казну Рандул-хана. Десять тысяч золотых монет — во как. Приказал выделить оставшимся в живых калмыкам по золотому, отдать все кибитки, верблюдов и пару сотен лошадей. Каждой женщине — по четыре барана, для обзаведения. А мужикам-калмыкам наказал:

— Вы теперь подданные царя Российского государства. Вы видели, что случилось с вашей ордой, запомните и внукам своим накажите: нельзя воевать с русскими. Иначе всем кирдык, — и я провел ребром ладони по шее. — Все свободны.

Подскакал Толгат-хан, весь забрызганный кровью.

— Никак ранен, тесть?

— Не, то чужая кровь. Обнялись.

— Ну, что у вас?

— Да все нормально, только Савелий стрелу в ногу получил, а так все живы, здоровы.

— Как мои?

— Твои в порядке, государь. В городе сгорело всего два дома, а у моего тестя Тараса Невдобы — крыша. — Толгат-хан захохотал: — Представляешь, он стены водой полил, а про крышу забыл.

— Как Любава?

— А она с Марьяшей все время, та ее премудростям учит. Тебя ждут, все уши прожужжали о шлемах обучающих.

— Ага, понятно. Садись, довезу до терема.

— Нет, я задержусь, здесь разобраться надо.

— Все верно. Чужих раненых не добивать. У меня на калмыков свои виды есть.

— Приказ понял, государь.

Толгат-хан отсалютовал саблей и ускакал к своим воинам.

По рации вызвал Фоку Жука:

— Фока, здравствуй. Погоди, не трещи. Организуй транспорт через коменданта и вывози раненых в лазарет. Сколько не считал, будешь на месте увидишь. Раненых берем всех, и наших и не наших — это приказ.

Вызвал Семена:

— Сеня, поехали по домам, свой бот поставишь на моем дворе. Подъезжай ко мне, моя команда перейдет на твою машину. Ты их подбрось до казармы.

— Сейчас буду, государь.

В общем, проваландались до вечера. Оставив «десантник» во дворе терема, Семен убежал домой, к своей Елене.

Марьяша встретила меня на крыльце, обнялись.

Понабежали детишки, повисли со всех сторон, щебечут все разом. Жена их успокоила, отогнала от меня и повела в баню, где я благополучно уснул.

Проснулся голый, все не мог спросонок понять: где я нахожусь?

Марьяша будто ждала за дверью — влетела, зацеловала. Одна секунда, и она голенькая: чувствовалось — стосковалась жена очень сильно.

Раньше не позволяла себе эдаких вывертов, взяла мой блудень в ротик и завела меня до невозможности.

Я уложил Марьяшу на спину, и вперед. Все померкло перед глазами, когда, сотрясаясь, мы испытали совместный оргазм. Марьяша со стоном вздохнула:

— Давно со мной подобного не было — я кончила три раза подряд.

Мы полежали немного, отдыхая и лаская друг друга.

Я внезапно опять заснул. Проснулся поздно, к двенадцати дня. Плюхнулся в бассейн. Помылся и, одевшись, пошел в столовую. Никого не было, прибежавшему слуге велел подать чего-нибудь на скорую руку. Тот притащил осетриной ушицы и курицу с гречневой кашей.

— Чай не забудь.

Вскорости подали и чай. Потихоньку умял все. Пошел посмотреть на домочадцев — все при деле.

Кто читает, кто учится.

— А где мой адъютант, спит, поди?

— Никак нет! — гаркнул Василий, выскочивший из-за спины.

— Вася, вели запрягать, в лазарет поедем.

В лазарете Фока Жук доложил:

— Наших раненых семьсот шестьдесят восемь, калмыков — шесть с половиной тысяч.

— Да, однако. Ну, показывай самых тяжелых.

На лечение раненых потратил неделю, правда, с перерывами. Организму периодически отдых нужен.

Постепенно жизнь в городе входила в свою колею. К нам через день стал захаживать Франц Бергер — писал портреты.

Пару недель ходил, а затем стал работать в своей студии, в кадетском корпусе.

Марьяша учила Любаву с помощью обучающего шлема.

Сынок с Малышкой подолгу пропадали в окрестных лесах. Чего они там забыли?

На дворе стоял конец марта — весна в разгаре. Как в анекдоте: щепочка на щепочку лезет, сучок на сучок.

Марьяша совсем обалдела, мало ей ночью, так и днем норовит затащить меня в кровать.

Жаль, новых агрессоров не видно на горизонте, умотал бы тотчас.

Семен ходит опять с поцарапанной мордой, во живут весело.