Русский Ришелье

– А мне все равно, что воевода, что царевич! – заявил Зеленов и сам испугался своей дерзости. – Не велел князь Иван Андреевич Хованский никого пускать, так и не пропущу!

– Это почему же?!

– Велел псковский воевода всех задерживать, кто из чумного края едет, а одежду их сжигать. Так что снимайте с себя все, догола раздевайтесь! И не так жарко будет, – захохотал стрелецкий десятник. – А в монастырь не пропущу, туда народ издалека едет, не должно туда чуму заносить.

– Холоп, у нас в Царевичев-Дмитриев граде чумы нет.

– А мне то неведомо. И не холоп я, а стрелец!

– Я сказал, чумы не было. Тебе, холоп, слова думного дворянина мало?!

– А хоть бы и думного дьяка! Повелел князь Иван Андреевич никого не пускать, и не пущу! А ну снимай ферязь, портки и все остальное, жечь будем! Митька, готовь костер! Князь Иван Андреевич повелел: никого не пускать, всех раздевать, так тому и быть!

Не стерпел дерзости от какого-то стрельца воевода Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Нахмурив брови, слез с коня, пошел навстречу Василию Зеленову, выхватывая из ножен шпагу. Богатырю Зеленову только этого было и надо! Силач даже не стал хватать свою огромную алебарду, а решил справиться с противником одной саблей.

Щуплый, невысокий Ордин-Нащокин, наступая на стрельца, поинтересовался:

– Сознаешь, на кого оружие поднял, холоп?!

Зеленов, ухмыляясь, ответил:

– Я распоряжения князя Иван Андреевича сам выполнять буду и другим советую. Не чета князь некоторым худородным, у него много тысяч войска! А шпажонку брось, а то могу и здоровье попортить.

Капитан Захаров хорошо муштровал своих солдат. Только он дал знак драгунам, как те мгновенно вскинули заряженные мушкеты. Но и стрельцы уже положили пищали на древки воткнутых в землю бердышей. А целиться им, имея упор, было легче. По две пищали они наставили на каждого драгуна.

С нескрываемой неприязнью смотрели стрельцы на попавшегося им воеводишку. Ох, как не любили они таких худородных выскочек! Отец этого Ордина-Нащокина свое место знал, бумаги в казенной избе писал, а командовать не лез. А раз отец его не командовал, дед ничем не руководил, то кто он такой, чтобы воеводством распоряжаться да стрельцам указывать! То ли дело – князь Иван Андрееевич Хованский! Род от самого князя Гедимина ведет, отец его сибирским воеводой был, дед – опричником Ивана Грозного; а во время Ливонской войны – воеводой в том самом Кукейносе, что ныне Царевичев-Дмитриевым называется, и где теперь выскочка сидит? Любили стрельцы Ивана Андреевича Хованского. Все знали: князь с боярами чванлив, с дворянами спесив, с купцами грозен, для бунтовщиков – страшен, а по отношению к стрельцам – заботлив. И именно в них, в стрельцах, а не в каких-то там полках иноземного строя, видит князь опору государству. Что с того, что не умеют они чеканить шаг, как в полках солдатских, а вместо учебы ратной, когда войны нет, торговлей да ремеслами занимаются?! Палить из пищали – дело нехитрое: долго учиться не надо. А ремесла на пользу государству идут. Князь Иван Андреевич то понимает и не спешит менять стрельцов на всяких там рейтар да драгун, которые не из любви к Родине, а за деньги воюют. И то жалованье, что причитается стрельцам, князь Хованский платит вовремя: достаточно богат Иван Андреевич, не надобно ему красть. А коли какой-то воеводишка противится воле княжеской, пусть пеняет на себя!

Глядя в прямом смысле этого слова сверху вниз на воеводу Ордина-Нащокина, Василий Зеленов не мог понять, на что надеется этот спесивец. Стрелец поудобнее вскинул саблю для богатырского удара, защитить от которого не может никакая шпажонка, и вдруг замер в растерянности. Рубить было нечего. Афанасий Лаврентьевич отступил на шаг, стал к своему противнику боком, выставил вперед правую ногу и вытянул руку со шпагой. Подойти к нему, не наткнувшись на шпагу, стало невозможно, а рубить по ней – бессмысленно.

– Что же ты не нападаешь, холоп?! – издевательски поинтересовался Афанасий Лаврентьевич.

Капитан Захаров был изумлен: какой-то бунтовщик-стрелец посмел напасть на воеводу!

– Песий сын! – сказал офицер, доставая палаш. К нему тут же бросились два драгуна с алебардами. Казалось, сейчас и закончится жизненный путь русского дворянина из-под Рязани, очень уж трудно было защитить себя капитану.

Тем временем Василий Зеленов в растерянности смотрел на Ордина-Нащокина, не понимая, что делать. Откуда было знать бывшему разбойнику, что читавший иностранные книги воевода владел приемами фехтования, известными очень немногим в Европе и описанными лишь в книгах итальянской фехтовальной школы, изданных на латыни?!