Русский Ришелье

На следующий день Иван Выговский рискнул отправиться на штурм укрепленного лагеря противника. Русская пехота не только отразила натиск, но и отбросила казаков на пять верст, сам гетман был ранен. На чем сражение и закончилось.

Осаждать Конотоп, имея за спиной казаков и татар, было делом бессмысленным. За ночь русские умельцы построили гуляй-город – передвижные деревянные укрепления. Под их прикрытием армия Трубецкого, отбивая наскоки казаков и татар, стала отходить к Путивлю.

Несчастливой была судьба талантливого русского полководца Алексея Трубецкого. Десятки лет Алексея Никитича не выдвигали на руководящие должности из-за того, что его старший брат в период Смутного времени стал предателем, а после изгнания поляков из России эмигрировал в Польшу. Лишь в 1656 году уже пожилой князь сумел проявить себя: во время похода в Ливонию он командовал вспомогательным войском, и, если царь не сумел взять Ригу, то Трубецкой захватил Дерпт (Тарту) и удержался в нем, несмотря на то что шведы пытались вернуть себе этот город. И вот из-за горячности Пожарского репутация Алексея Никитича сильно пострадала. Больше он не участвовал в военных походах, хотя Трубецкого ценили при дворе, он даже стал крестным отцом царевича Петра (будущего императора Петра Великого).

Между тем марш Трубецкого от Конотопа к Путивлю заслуживает уважения. Он действовал по принципу: «Я не дам возможности своим солдатам прославиться, героически погибнув за Родину, я любезно предоставлю такую возможность противнику» – убыль людей в армии гетмана Выговского существенно превысила потери русских солдат…

Не сумев разгромить армию Трубецкого, Иван Выговский, бесспорно, выиграл войну информационную. Поползли слухи об огромных потерях среди русских, о катастрофе. Агентура Ивана Евстафьевича трудилась не покладая рук, слухи обгоняли русское войско. Когда встревоженный воевода Путивля прислал сообщение: «Иду на помощь!», Алексей Никитич Трубецкой искренне удивился: да зачем, пусть дома сидит! Еще больше бы удивился князь, узнав, что паника докатилась до Москвы, и в российской столице начались работы по усилению городских укреплений – так силен был пропагандистский аппарат Выговского.

Украинский гетман еще не знал, сколь гибельна для него победа под Конотопом. Союзники Выговского, татары, грабили и жгли Украину, брали украинских девушек в полон, чтобы продать на невольничьем рынке в Кафе, а женщин как менее ценный товар насиловали там, где хватали. И на это казачество должно было смотреть спокойно! Вскоре пришли две вести. Первая – поляки не собираются выполнять обещание и превращать Украину в третий субъект федерации Речи Посполитой. И второе: тихоня Юрий Хмельницкий (сын Богдана Хмельницкого) с запорожцами успешно ходил на Крым, разгромил четыре улуса, взял пленных. Хан бросил Ивана Выговского и умчался спасать свои владения. Поляки не имели войск, чтобы помочь своему союзнику. А казаки собрались на раду и провозгласили Юрия Хмельницкого гетманом. Даже брат Выговского, Данила (женатый на сестре Юрия Хмельницкого), присягнул на верность Юрию Богдановичу. Оставшись в одиночестве, Иван Евстафьевич понял, что проиграл и сам отдал булаву Хмельницкому.

Для Украины настало смутное время. Вскоре гетманы станут быстро сменять друг друга, разделятся на левобережных и правобережных, казачьи полковники начнут бегать от русских к полякам и обратно, и вся эта суета закончится тем, что очередной гетман перебежит к туркам, и начнется тяжелейшая турецко-польская война.

Печальной окажется судьба Ивана Выговского. Он станет служить полякам, через пять лет будет обвинен ими в попытке мятежа и казнен. Его супруга, гордая шляхтянка Елена, долго искала тело мужа, чтобы похоронить цивилизованно. А затем выяснилось, что вовсе не пустая болтовня ее давние слова из письма к супругу: «Не в силах прожить без тебя, светлейший господин мой – солнце, ни дня одного, ни ночи одной. За тебя тревожно душа моя разрывается». Лишь менее трех месяцев прожила Елена после смерти мужа, не в силах пережить свою трагедию. Было ей менее сорока лет…

Глава X. Неудавшийся побег

Когда Герда объявила служанке Байбе, что сама пойдет на рынок, пожилая латышка обрадовалась: можно поспать подольше. Ведь в то время в Риге вставали рано: в шесть утра уже работали мастерские, хозяйки вовсю закупали продукты на рынках у Песочных ворот (там, где сейчас стоит памятник Свободы) и на набережной Даугавы. Байба подумала про себя: «Видно, девочка решила сама порадовать отца чем-то вкусным».

По Господской улице Герда в утренней полутьме вышла к Ратушной площади, где стояли друг против друга Ратуша и самое красивое здание города – дом Черноголовых. Пройдя мимо этого клуба молодых неженатых купцов, Герда приблизилась к рынку. В утренней полутьме с трудом различались флюгера на крышах домов (они указывали направление ветра и в портовом городе играли отнюдь не только роль архитектурных украшений).