Русский Ришелье

Ордин-Нащокин торопливо стал читать и поразился, до того неожиданными оказались для него слова государя. Письмо начиналось так: «Верному и избранному и радетельному о Божиих и о наших государских делах и судящему людей Божиих и наших государских вправду (воистину доброе и спасительное дело людей Божиих судить вправду!), наипаче христолюбцу и миролюбцу, нашему государству всякого дела доброму ходатаю и желателю, думному дворянину и воеводе Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину от нас, Великого Государя, милостивое слово…» Выразить в обращении большее уважение царя к поданному, согласно этикету того времени, было просто невозможно!

Далее в письме царь ни в чем не укорял Ордина-Нащокина, а напротив, утешал его самого и Пелагею Васильевну, выражал надежду, что сын вернется. Самодержец писал: «Он человек молодой, хочет создания Владычня и творения руку Его видеть на сем свете, якоже и птица летает семо и овамо и, полетав довольно паки ко гнезду своему прилетает: так и сын ваш воспомянет гнездо свое…» Царь сообщал, что гнева на воеводу «ни слова нет» и отставку он не принимает и надобно Ордину-Нащокину и дальше «государево дело совершать».

Устно Юрий Никифоров добавил:

– Государь велел всячески утешать тебя, и не знаю, надобно ли тебе мое утешение после царского. Государь приказал также передать: ежели желаешь, можешь истратить десять тысяч рублей на поиски сына, чтобы, его поймав, вернуть домой.

Афанасий Лаврентьевич вздохнул:

– Государева милость светом небесным мою тоскующую душу озарила![66] О сыне я дело положил на суд Божий, государевы деньги на его поимку тратить не надобно.

На том приятели и порешили…

Глава XII. Вперед, на Варшаву!

Печален был вид города Бреста после того, как в январе 1660 года его захватили войска князя Андрея Ивановича Хованского. Ворвавшись в город, солдаты не церемонились с противником. Брест горел, взявшие оружие для защиты города мещане гибли, женщины становились добычею победителей. «А не хотели сдаваться, туда им теперь и дорога!» – прокомментировал князь бедствия горожан.

С тех пор прошло почти полгода, наступило лето 1660 года. Брест стал тыловым городом, ибо войска Хованского вторглись в саму Польшу, дошли до Люблина, а разъезды дворянской конницы появлялись даже в двадцати километрах от Варшавы и, случалось, гордые польские аристократки, спешившие в каретах на бал в королевском дворце, совершенно неожиданно для себя оказывались в русском плену. Словом, войска князя угрожали уже самой столице Польши.

Теплым летним вечером Иван Андреевич Хованский принимал посланника польского князя Богуслава Радзивилла, Николая Поремского.

На минутку оторвемся от повествования, читатель, ибо это крайне необходимо. Князь Богуслав Радзивилл, напомним, получил в мире широкую известность после того, как в конце девятнадцатого века его изобразил черными красками в романе «Потоп» член-корреспондент Петербургской Академии наук, лауреат Нобелевской премии, польский писатель Генрик Сенкевич. Увы, по мнению современных историков, знаменитый писатель оказался неправ. На самом деле князь был не негодяем, а романтиком. В то время для многих людей вера была важнее национальной принадлежности. Князь Богуслав Радзивилл в детстве воспитывался в лютеранском Берлине, и для него протестанты всего мира стали ближе поляков-католиков. В юности он воевал в армии голландских протестантов против Испании, был союзником шведов. Когда началась польско-шведская война, встал на сторону старых друзей с надеждой, что они обеспечат веротерпимость. Под Варшавой князь спас жизнь шведскому королю. Тот сказал, что, будь у него десять тысяч таких воинов, как Богуслав, он завоевал бы весь мир. Благодарный шведский король даже предложил ему руку своей сестры. Князь отказался – он был безнадежно влюблен в Анну Радзивилл, дочь своего двоюродного брата. Безнадежно вовсе не потому, что Аннушку не интересовал Богуслав. Напротив, девушка просто грезила о близости с одним из самых элегантных кавалеров Речи Посполитой (князь был красив, богат, всегда одевался по последней моде, прославился смелостью в битвах – что еще нужно прекрасной даме?!). Радзивилл не мог жениться на близкой родственнице, ни один лютеранский пастор не признал бы такой брак законным, не согласился бы венчать жениха и невесту. Их свадьба просто не могла состояться.

Шло время. Для Богуслава Радзивилла наметилась выгодная партия – брак с принцессой Марией, дочерью покойного лидера Нидерландов. Анна Радзивилл в сердцах обратилась к польской королеве: раз так, найдите мне мужа! Королева Мария-Людовика, дама хладнокровная и много повидавшая, на сей раз расчувствовалась и стала играть роль свахи. После чего руки и сердца Анны (между прочим, самой богатой невесты Речи Посполитой) стали добиваться лучшие из лучших. Но… она сравнивала их со своим двоюродным дядей и отвергала. Наконец стало очевидно, Анне и Богуславу не жить друг без друга!