Русский Ришелье

Заседание началось с сообщения думного дьяка Посольского приказа Алмаза Иванова о положении в заморских странах. Чиновник (по сути, министр иностранных дел) провел своего рода политинформацию. Впрочем, весьма тактично: хоть и являлся Иванов хранителем государственной печати (на Западе говорили – канцлером), но о своем недворянском происхождении бывший купец из провинции не забывал и относился к членам Боярской думы очень почтительно. А в своем докладе он поведал, что к курфюрсту бранденбургскому ездил цезарский посол фон Лизола, но результаты переговоров пока ни в чем себя не проявили. Что шведский король Карл X сговорился с князем Трансильвании Дьердем II Ракоци о совместной войне против Польши, а гетман Богдан Хмельницкий послал на соединение с Ракоци тысячи казаков под командованием наказного гетмана Ждановича. Польшу этот триумвират задумал разделить: Краков и так называемую Малую Польшу – Ракоци, Великую Польшу, Мазовию и Литву – Карлу X, а Украину – новому королю Хмельницкому.

Да, уважаемый читатель, первый план раздела Польши возник вовсе не в восемнадцатом столетии. Причем ко времени заседания думы (февраль 1657 года) трансильванский князь Ракоци уже вторгся в Польшу.

На заседании Боярской думы Алмаз Иванов поставил под сомнение успех этого трехстороннего союза. Он уточнил, что такие планы Трансильвании, Швеции и украинского гетмана вызывают недовольство Дании, империи Габсбургов, Бранденбурга. А значит, возможен союз, к примеру, Польши и Берлина, если Ян Казимир проявит мудрость и признает полную независимость Восточной Пруссии от Варшавы.

Да, так на глазах царя Алексея Михайловича и бояр творилась история Европы. В Германии суждено было появиться могущественному государству, а переименование курфюршества Бранденбург в королевство Пруссия стало лишь вопросом времени. Парадокс, шведское вторжение в Польшу не принесло никаких благ самой Швеции, но положило начало построению Германской империи, в сравнении с которой могущественная в семнадцатом веке Швеция станет третьеразрядным в военном отношении государством. А Польшу за сделанный Яном Казимиром Пруссии подарок прусские короли «отблагодарили» основательно: через сто с лишним лет именно Пруссия станет инициатором свершившегося раздела Речи Посполитой, ликвидации ее как государства.

Царь посмотрел в свои бумаги, отыскал заранее составленный план выступления. Ясно и четко стал излагать существо вопроса:

– Холоп мой верный, воевода Царевичев-Дмитриева града Афонька Ордин-Нащокин, пишет из Ливонии, что нам надо бы воевать со свеями. – Сообщив это, царь зачитал боярам секретное послание Афанасия Лаврентьевича: «Писал ко мне Якоб, князь курляндский, что теперь удобное время для мира с королем шведским, я отвечал ему: за нарушение вечного мира многие земли встали на шведского короля, и, кроме видимой рати, теперь от Господа Бога послана на Ригу невидимая[27], и если рижане покорно к подданству приступят, то от надлежащего страху избудут и без печали в свои дома возвратятся, и писал я, чтоб курляндский князь промышлял о подданстве рижан…»

Далее воевода жаловался: еще осенью написал государь указ, чтобы из Пскова, Полоцка выслали в Царевичев-Дмитриев город ратных людей, но указ сей не исполнен. «Помощи мне не дают, только возненавидели меня, холопа твоего. Я покинут в самых дверях неприятельских…»

– Пошлем для воеводы войско? – закончил выступление царь. Посмотрел на бояр и понял, что не нашел у них понимания.

Кто-то сказал:

– А зачем? Ригу так просто не взять.

Раздались сетования, что казна совсем оскудела, денег нет. Взял слово и царев тесть, боярин Илья Милославский. Напомнил: Ливония мала, земли в ней небогаты. То ли дело – украинские черноземы: от них стране великая благодать, да и большая страна – Украина. Польский король усиливается с каждым днем, скоро пожелает вернуть Украину. Ее-то и надобно оборонять.

Говорил боярин очень дельно, но царю вдруг захотелось вскочить, рвануть советчика за бороду и потянуть ее до земли. Да, хоть и отличался Алексей Михайлович добрым нравом, но, случалось, выводили его из себя придворные. Он ведь прекрасно понимал, чем вызваны слова Милославского. Илья был силен своим родством с государем, а вот больших родовых вотчин не имел. Вот и зарился на украинские черноземы: кого, как ни тестя наделит там землей государь, заполучив большую провинцию?

Бояре же слушали речь Милославского с одобрением. «Они тоже хотят земель – и князь Черкасский, и боярин Морозов, и остальные», – сделал вывод молодой царь.

Долго заседала в тот февральский день Боярская дума. Снова началась вьюга, ежились собравшиеся перед дворцом дворяне, а в Грановитой палате продолжались дебаты.