Русский Ришелье

– Мама, к Афанасию Лаврентьевичу прибыли два гостя издалека. Надобно бы их обедом накормить, да только в общей трапезной им быть не должно.

Пелагея Васильевна лукаво улыбнулась:

– Правильно! Молодая гостья уж больно хорошенькая. Такую лучше спрятать и никому не показывать.

Молодой человек при этих словах неожиданно для самого себя густо покраснел. А мать продолжила:

– Да шучу я, шучу! Неужто решил, не понимаю, что тайну надо хранить? Да не в первый раз к твоему отцу такие люди едут, чей приезд в огласке не нуждается. Сейчас найду служанку верную, она незаметно обед гостям принесет и болтать о том не будет. А что еды на кухне меньше станет, так не забывай – у нас каждый день столько людей за стол садятся, что на двух человек больше, на двух меньше – никто и не заметит.

За обедом Герда Дрейлинг с удивлением обнаружила, что, несмотря на смерть приказчиков своего отца, вынужденный стриптиз, угрозу изнасилования, аппетита она не утратила. Напротив, ела даже больше, чем обычно.

Когда гости кончили обедать, появился Афанасий Лаврентьевич. Он сразу понял, в каком состоянии купец. И Хенрик, и Герда, несмотря на сытный обед, были печальные, осунувшиеся. Воевода решил, что не стоит при девушке расспрашивать шпиона, что случилось. Ведь это заставило бы ее вновь вспоминать неприятные минуты. Глава русской Ливонии поступил иначе. Он попросил Воина:

– Кликни поручика Ржевского!

Поручика Воин нашел в кабаке.

– Выпьешь? – дружелюбно спросил поручик Ржевский.

– Воевода требует тебя к себе. Идем!

Поручик мгновенно переменился. Встал из-за стола не расслабленный гуляка, а боевой офицер. Бросил кабатчику монету и, не ожидая сдачи, направился вслед за Воином Афанасьевичем. По дороге Ржевский гадал, зачем он понадобился воеводе, что за поручение ждет его? Удивился, когда Воин повел его не в кабинет Ордина-Нащокина, а в тайную комнату, о существовании которой Ржевский ранее просто не знал. Впрочем, поручик ничем не выдал своего удивления, офицеры в то время обязаны были сохранять хладнокровие и в более сложных ситуациях.

Удивил поручика Ржевского сам воевода. Показав на Хенрика Дрейлинга, Ордин-Нащокин сообщил:

Вот купец. Рассказывать о нем никому не надо, тем паче в кабаке здешнем. А теперь продавай ему лен…

Торговался Ржевский весьма своеобразно. Сначала он требовал от Хенрика Дрейлинга:

– Нет, ты назови свою цену!

Услышав, тут же возразил:

– Ан нет! Добавь еще по грошу на каждый берковец льна, тогда продам.

Ордин-Нащокин не выдержал, улыбнулся. Он-то знал, что поручик сказал бы то же самое, будь цена Дрейлинга значительно ниже или выше названной.

Купец Дрейлинг же забыл о недавних переживаниях. Он был в своей стихии, именно в такие минуты Хенрик и жил по-настоящему. Он торговался, спорил, выяснял, как и где будет производиться проверка качества льна… При этом про себя рижанин думал: «Вот это дешевизна! С одного воза льна прибыль в Митаве составит немалую сумму. Если нанять хотя бы пять возчиков…»

– Пять возчиков можно нанять, – словно угадал его мысли Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. – Сейчас я их вызову, представив тебя купцом из Митавы. Только платить им придется такую цену, словно ехать, как минимум, до Вильно. Что поделаешь, война!

Дрейлинг вычел из суммы прибыли доплату за перевозку грузов в военное время. «Все равно, дело того стоит, – решил торговец. – За такую сумму я готов ездить в Кокенгаузен хоть каждый месяц!»

Когда Дрейлинг и Ржевский обо всем договорились, Афанасий Лаврентьевич отпустил поручика и велел позвать к себе своего верного слугу Сильвестра. Тот, служивший в доме Ордина-Нащокина уже много лет, умел хранить свои и чужие тайны. Войдя, вежливо поклонился Хенрику Дрейлингу и заговорил о печальном. Тела убитых капитаном шведской армии приказчиков привезены в Царевичев-Дмитриев град и незаметно похоронены на старинном лютеранском кладбище. Надгробий пока делать не стали. При похоронах присутствовал местный пастор, он же прочел молитву. Пастору было сказано, что тела обнаружены после набега шведских драгун.

Хенрик Дрейлинг вновь помрачнел. Скажем прямо, своя рубашка ближе к телу, и треволнения, выпавшие на долю Хенрика и Герды, заставили купца думать, прежде всего, о своей семье. Возможно также, что недостаточное внимание к трагедии его служащих было своего рода защитной реакцией. Теперь же он остро ощутил утрату – приказчики работали у него уже несколько лет, Хенрик стал относиться к ним с доверием и симпатией. Он подумал, что его приказчик Ганс был женат. «Что я скажу его вдове?!» – расстроился Хенрик.

Не скроем, даже в этот момент Хенрика Дрейлинга беспокоила не только судьба семьи покойного, но и вопрос, как объяснить в Риге, почему он оказался у стен занятого русскими Кокенгаузена.

– Ох, уж эта война! – неожиданно произнес воевода Ордин-Нащокин. – Страдания, грабеж народа! Не удивительно, что расплодилось так много разбойников. Вот и ваши приказчики погибли по пути из Митавы в Ригу. Герцог курляндский, думается, лучше меня объяснит, как это произошло.