Русский школьный фольклор. От «вызываний Пиковой дамы» до семейных рассказов

За редким исключением действие страшных историй происходит ночью: ночью вылезают черные руки, оживает пятно, пропадают все члены семьи, черные занавески приказывают и т. д. (поэтому в Указателе при назывании мотивов слово «ночью» опущено как само собой разумеющееся). О «ночном» сознании как мифологическом, когда человека обступают «ночные» демоны, писал П. Флоренский; Е. М. Мелетинский выделяет впечатления детства, «вызываемые сменой дня и ночи»[88].

До сих пор речь шла главным образом о первой группе детских страшных историй, создавших свой круг мифологических персонажей. Вторую группу составляют те, что генетически восходят к мифологическим рассказам взрослых и традиционным жанрам фольклора. Персонажи этих страшных историй заимствованы из быличек, бывальщин, сказок, заговоров. Это — ведьма, покойник, вампир, женщина в белом /черном/ красном, черт, привидения, колдун, духи, голоса[89]. Однако функционируют эти персонажи в «страшилках» и «взрослых» мифологических рассказах по-разному. Если в былинке рассказ о встрече с какой-нибудь демонологической силой необходим для убеждения слушателя в достоверности самого существования носителя порчи (например, ведьмы, выдаивающей коров), то в «страшилке» ведьма съедает девочку, ее маму, душит, убивает.

Перекличка страшных историй детей с народными мифологическими рассказами обнаруживается в целом ряде архетипических мотивов. Наиболее распространенный — оборотничество (старуха оборачивается белой рукой; черная рука — страшным клыкастым мертвецом; желтое пятно — ведьмой). Оборотничество, по убеждению А.Ф. Лосева, «тип мифологического построения», в котором эмпирическая жизнь личности связана с «ее везде- присутствием и бесконечным разнообразием»[90]. Другой архетипический мотив детских страшных историй основан на том, что «подобное производит подобное или следствие похоже на причину» — «магия подобия»[91] (красная женщина вызывает пожар; девочка покупает красные розы — в шторе появляется красное пятно; зеленое пианино в доме — зеленым становится кто-то в семье).

Встречаются в страшилках и другие первоэлементы мифических представлений: осиновый кол и крест как обереги[92]

, «безрукость-безногость» как «мифологическое тождество»[93] (нарушение девочкой какого-либо запрета приводит к тому, что мама приходит без одной руки, потом без другой, без одной ноги, потом без другой), зооморфные реликты, погони, превращения, разрубания, оживления и т. п.

Усвоив мотивы и образы суеверных рассказов взрослых, персонифицировав явления, предметы и вещи окружающего мира, дети создали свою «позднюю демонологическую традицию»[94], отразившую комплекс их представлений о страхе, смерти, угрозе жизни.

В отличие от «взрослых» мифологических рассказов, не имеющих устойчивой художественной формы, не выделяющихся зачастую из общего потока речи и потому не отличающихся от бытового языка, страшные рассказы детей могут быть рассмотрены как произведения словесного искусства, создаваемые «в противовес детскому языку бытового общения»[95].

Детские страшные истории художественно оформлены, закончены. Они имеют определенное начало, подчас повторяющее инициальную формулу сказки («Жила-была женщина», «Жила-была семья» и т. д.). В большинстве рассказов толчком к действию является нарушение запрета, табу, следующее за отлучкой или за ее «усиленной» формой — смертью кого-нибудь из взрослых в семье.

Под влиянием сказки (преимущественно волшебной) мифологические рассказы обрели четкую и однотипную сюжетную структуру. Ее заданность (предупреждение/запрет — нарушение — воздаяние) позволяет определить сюжет как «дидактическую структуру»[96]

. Она и регламентирует последовательность мотивов, которые в детских страшных рассказах создают свой устойчивый «сюжетнокомпозиционный ритм».

При небольшом объеме и элементарном сюжете детские мифологические рассказы содержат многие черты традиционной поэтики. Их характеризует наличие устойчивой лексики, стилистическая однородность, обусловленная и сложившимся составом «общих мест», и повторяющимися вопросами и обращениями.

Все сказанное выше позволяет сделать следующий вывод: детские страшные истории — один из жанров повествовательной традиции детей: мифологические рассказы о смерти, о страшном и ужасном, которое происходит по воле существ, предметов, явлений, наделенных сверхъестественными свойствами и возведенных в ранг демонологических сил. Эти рассказы обладают устойчивой структурой, имеют целью вызвать переживание страха, необходимое для самоутверждения личности.

Вместе со «страшилками» существуют и противоположные им «антистрашилки». Исследователи считают их пародиями на «страшилки»[97].