Русский сыщик И. Д. Путилин т. 1

— Приехав в столицу, — продолжала свой рассказ Михайлова, — мы направились на Петроградскую сторону, в какую-то гостиницу, где пробыли три или четыре ночи. Из этой гостиницы перебрались в другую, где пробыли до утра седьмого сентября. Там мы только ночевали, а дни проводили в прогулках и посещениях знакомых Митрофанова, которых я не знала. В понедельник седьмого сентября я условилась с ним, что в этот день мы переедем в комнату к знакомой, Пелагее Федоровой, содержащей на Песках квартиру. В семь часов вечера переехала я с нашими вещами туда и стала поджидать своего возлюбленного. Он, однако, явился только утром на следующий день. «Где ты был?» — спросила я его. «У знакомых», — ответил он.

Далее Михайлова рассказала, что в этот же день они поехали в Шлиссельбург, где, по словам Митрофанова, ему надо было повидать свою бабушку, чтобы перехватить у нее денег. Однако никакой бабушки он не видел. Гуляли, угощались, ночевали в гостинице, а утром, возвратившись в Петербург, прямо с вокзала проехали к Устинье Михайловой, где и были схвачены.

— Скажи, — спросил я, — отчего Митрофанов оказался переодетым?

— Я пошла покупать ему папиросы. Только вышла из ворот, глядь — городовой, околоточный. Меня точно кольнуло что. Уж не за ним ли, думаю? Пришла я, а он сидит и мирно пьет кофе, которым угощала моя сестра. «Так и так, — говорю ему тихо, — полиция стоит у ворот». Он побледнел и говорит мне: «А ведь это меня выслеживают, потому что я убежал с этапа. Что делать?» Стал он думать и придумал переодеться, чтобы под видом женщины проскользнуть мимо полиции. Одела я его в платье сестры моей и побежала за каретой. Ну а дальше вы и без меня знаете, — почти зло выкрикнула Михайлова и заплакала.

Перед нами стояла женщина, безумно, по-видимому, любящая этого закоренелого злодея.

— Скажи, Михайлова, были у него деньги, видела ты их?

— Были... Но нельзя сказать, чтоб большие. Где три, где два рубля платил он. Но деньгами не швырялся.

* * *

Отпустив Михайлову, я вечером позвал Жеребцова.

— Ну что, узнали что-нибудь?

— Я сейчас производил обыск у Устиньи Михайловой. Буквально ничего подозрительного! Она показала, что Митрофанова видела у себя впервые, что ее сестра, арестованная Ксения, представила его как жениха.

— Ну-с, а дальше где вы были?

— У Пелагеи Федоровой, квартирной хозяйки, у которой Михайлова сняла комнату. Муж ее сообщил, что на другой день по обнаружении убийства в Морском корпусе явился Митрофанов к своей любовнице Михайловой, поселившейся у них, утром, часов в одиннадцать. Вскоре он ушел, а вернулся уже в новом пальто, костюме, хвалился своими обновками. Потом Митрофанов и Михайлова уехали, и с тех пор он больше их не видел.

— Вы говорите Федоров? — спросил вошедший Виноградов. — Позвольте, это тоже наш знакомый! Он судился один раз за кражу и находится в тесной дружбе с Митрофановым.

— Вы произвели обыск вещей Михайловой и квартирной хозяйки?

— Как же... Среди массы мало подозрительных вещей я обратил внимание на жилетку, принадлежащую Митрофанову. На ней с правой стороны, между первой и второй пуговицами, ясно бросается в глаза небольшое кровяное пятно. Все вещи я распорядился доставить сюда.

Теперь мне предстояло самое главное: допрос Митрофанова. Я знал, что это будет труднейший из допросов. Сын хотя и незначительного, но все же чиновника, он получил кое-какое образование, дополнив его верхушками разных знаний, схватывать которые он был великим мастером. Один, в тиши своего кабинета, я принялся обдумывать план допроса. Наконец я остановился на одном решении. Я позвонил и приказал привести Митрофанова.

На этот раз Митрофанов предстал передо мной уже не женщиной атлетического роста, а высоким, широкоплечим, красивым мужчиной, одетым чисто, почти франтовато. Он вежливо поклонился.

— Ну, Митрофанов, — начал я после продолжительной паузы, — что и как мы будем с вами говорить?

— А, право, не знаю, ваше превосходительство, это зависит от вас, — отвечал он.

Я подметил в его глазах огонек насмешки.

— Нет, Митрофанов, не от одного меня это зависит, а также и от вас.

— Как так?

— Очень просто. О чем говорить... Ну разумеется, мы будем говорить об убийстве Сергеевой. Другой вопрос — как говорить. Вот это-то и зависит от вас.

— А именно?

— Мы можем говорить и очень кратко, и очень долго. Во втором случае — вы отнимете и у себя, и у меня несколько часов сна, в первом случае — все будет кончено в несколько минут.

Я рассмеялся, улыбнулся и он.

— Что же вы выбираете?

— Конечно, первое. Я очень устал, всю эту ночь не спал.

— Отлично. Итак, в двух-трех словах расскажите, как вы убили Сергееву и ограбили несчастного титулярного советника Шнейферова? — быстро задал я ему вопрос.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Это... Это слишком уж скоропалительно даже для вас, — ответил он, улыбаясь углами рта.

— Вот что... Значит, вы не убивали и не грабили? Ах, это скучно, Митрофанов...

— Покорнейше благодарю. Вам скучно, что я не убивал никого и не ограбил, и для того, чтобы вам было... веселее, я должен убить Сергееву и ограбить ее хозяина?