Читаем Русский всадник в парадигме власти полностью

Показная роскошь в это время полностью соответствовала эстетике времени, когда великолепие одежд многократно умножалось блеском золотосеребряного шитья и позументов, алмазных и золотых перстней, пуговиц и пряжек, изяществом кружевных манжет и галстуков. Роскошь двора выражалась формулой «положение обязывает»; она была не столько знаком безудержного потребления, сколько символом государственной необходимости, подчеркивающим величие власти[1088].

На первое место в декорировании убранства царской лошади выходят золото, алмазы и другие драгоценные камни. Так, для украшения седельного комплекта шведского короля и полководца Карла XII[1089] (личный трофей фельдмаршала Б. П. Шереметева) было использовано больше полутора килограммов серебра, свыше полусотни гранатов и несколько рубинов. Седло, чепрак и чушки были густо расшиты позолоченным серебром, а чепрак и чехлы для ольстров, кроме расшивки, украшены позолоченными серебряными накладками с гранатами и рубинами[1090].

Анне Иоанновне принадлежала конская сбруя, где зеленая материя была покрыта крупными изумрудами в золоте[1091]. Множество богатейшего конского убранства в ее царствование хранилось «за замками и печатью в пристойных палатах и в сундуках, или в шкафах с надлежащими нумерами»[1092] в придворном манеже «на [Дворцовом] лугу против Зимняго дому»[1093]. Среди прочих встречались и алмазные вещи: «седло турецкое с яхонтами и изумрудами, при нем серебряные вызолоченные стремена с алмазами и яхонтовыми искрами, удило серебряное, мундштучное, оголовь и паперсть с золотым с алмазами набором, решма серебряная, вызолоченная, с алмазами, чендарь глазетовый, шитый серебром»[1094]

.

Два «алмазных» конских убора принадлежали Екатерине II (уборы были подарены императрице в связи с окончанием русско-турецких войн в 1775 и 1793 гг.[1095]). В состав первого убора входил чалдар из серебряной парчи «убранный местами серебряными бусами, большими и мелкими, Lapis lazurica, красными половинчатыми корольками и тремя яшмовыми накладками, из которых две прорезные звездами, а средняя зеленая глухая; во всех трех накладках каменьев между золотой насечки в золотых гнездах: алмазов 12, изумрудов 32, яхонтов красных 31, да сверх того в трех закрепках круглых корольковых по алмазу. Чалдар обшит кругом золотой с шелком тесьмой, к которой пришиты кисточки розового шелка с серебром, вделанные в серебряные грушки, сверху коих через один по корольку и Lapis lazurica, кистей 380»

[1096]. Комплект также включал седло с обтянутыми малиновым бархатом подушкой и крыльцами, вышитыми по углам серебром и золотом, и малиновый суконный намет на седло, также шитый золотом и серебром, подбитый того же цвета атласом. Шитье намета образует крупный растительный узор.

Второй комплект включал чалдар, «шитый золотом по серебряному глазету, с серебряными бляхами, украшенными алмазами и яхонтами. На нем 169 блях или репьев, в каждом репье по 4 алмаза и по 3 яхонта»[1097], седло розовой парчи с серебром, круглый намет из красного сукна, шитый золотом и подложенный атласом, и серебряные тесьмяные поводья[1098]. Текстиль предельно обогащен драгоценным металлом — в виде парчовой нити, расшивки декоративными бляхами и объемной золотосеребряной вышивки, схожей с чеканным драгоценным металлом.

Альтернативу парче и глазету в царских конских уборах составлял бархат, чаще всего шелковый, гладкий (безузорный одноцветный), глубоких сочных тонов. В русской придворной культуре XVIII в. наблюдается явное предпочтение определенной цветовой гаммы; так, часто встречаются насыщенные оттенки красного: темно-красный, бордовый (немецкий седельно-сбруйный комплект Екатерины II), алый (седельно-сбруйный комплект Екатерины II 1760–1780‐х гг. и турецкое седло), густой кроваво-красный (парадный чепрак 1730–1750‐х гг.), а также малиновый или рубиновый (парадный чепрак 1730–1760‐х гг.), вишневый и некоторые оттенки зеленого: светлый или средний зеленый (аравийский седельно-сбруйный комплект середины XVIII в.), темно-зеленый (получепрак к седлу на лошадь Петра I[1099]

,), яркий хвойно-зеленый, изумрудный (парадный чепрак 1720–1750‐х гг.), зелено-синий (седельно-сбруйный комплект Лейб-гвардии Кирасирского полка, принадлежавший Екатерине II)[1100].

Весьма декоративен императорский седельно-сбруйный комплект (седло, вальтрап, чушки, уздечка, повод, стремена и пахви) из алого бархата и парчи, хранящийся в «Особой кладовой» в Петергофе[1101]. Комплект изготовлен в 1760–1765 гг.; именно он изображен на парадном конном портрете Екатерины II из Тронного зала Большого Петергофского дворца. Бархат, как тяжелая и плотная материя, в царских конских уборах использовался в качестве основы для декорирования изысканным «высоким» шитьем золотосеребряной нитью. Именно в такой технике выполнена отделка этого комплекта. Дополнением «высокого» шитья выступали бисер, блестки, цветные стекла, поделочные камни и тесьмяные декоративные розетки[1102].

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Алхимия
Алхимия

Основой настоящего издания является переработанное воспроизведение книги Вадима Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», вышедшей в издательстве «Наука» в 1979 году. Ее замысел — реконструировать образ средневековой алхимии в ее еретическом, взрывном противостоянии каноническому средневековью. Разнородный характер этого удивительного явления обязывает исследовать его во всех связях с иными сферами интеллектуальной жизни эпохи. При этом неизбежно проступают черты радикальных исторических преобразований средневековой культуры в ее алхимическом фокусе на пути к культуре Нового времени — науке, искусству, литературе. Книга не устарела и по сей день. В данном издании она существенно обновлена и заново проиллюстрирована. В ней появились новые разделы: «Сыны доктрины» — продолжение алхимических штудий автора и «Под знаком Уробороса» — цензурная история первого издания.Предназначается всем, кого интересует история гуманитарной мысли.

Вадим Львович Рабинович

Культурология / История / Химия / Образование и наука