Читаем Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море полностью

Тем временем истинные организаторы экспедиции «Джона Графтона» и хозяева его груза не дремали. 20 августа Акаси прибыл в Стокгольм и здесь узнал от Циллиакуса, что его запланированная встреча с «Джоном Графтоном» в Копенгагене не состоялась. Сам же корабль 18-го числа выгрузил часть оружия к северу от Виндау, но, не найдя никого в условленном месте, не смог этого сделать в главном пункте разгрузки – на острове близ Выборга[700]. Здесь же стало известно о результатах поездки в Петербург Фурухельма, который, как и Буренин, не обнаружил там и намека на какие-либо приготовления к приемке оружия. Пришлось срочно корректировать планы. Через несколько дней «Джон Графтон» вернулся в Копенгаген и, сменив капитана (им стал бывший старший помощник Страутманиса финский морской офицер Эрик Саксен) и пополнив запасы продовольствия, получил предписание двигаться в Ботнический залив. Дважды успешно выгрузив здесь партии оружия (в районе Кеми 4 сентября и близ Пиетарсаари 6 сентября), рано утром 7-го сентября в сильном тумане пароход налетел на каменистую отмель близ острова Kalfskoer в 22 км от Якобстадта. Команда попыталась выгрузить оружие на соседние острова, но это ей оказалось не под силу. Удалось полностью переместить лишь взрывчатку, и 8 сентября корабль был взорван. Воспользовавшись предоставленной местными жителями яхтой и собственными спасательными шлюпками, команда во главе с последним капитаном судна Дж. Нюландером бежала в Швецию

[701].

Так бесславно закончилась эпопея с ввозом оружия в Россию на пароходе «Джон Графтон». Тогда же, осенью 1905 г. с обломков парохода, долгое время остававшихся на плаву, со дна моря и из тайников на близлежащих островах властями было извлечено без малого 2

/3 находившихся на его борту винтовок, вся взрывчатка, огромное количество патронов, винтовочных штыков, детонаторов и других боеприпасов. Согласно суммарным данным ФЖУ, к концу октября 1905 г. жандармами было конфисковано 9670 винтовок «Веттерлей», около 4 тыс. штыков к ним, 720 револьверов «Веблей», около 400 тыс. винтовочных и порядка 122 тыс. револьверных патронов, около 192 пудов (свыше 3-х тонн) взрывчатого желатина, 2 тыс. детонаторов и 13 футов бикфордова шнура
[702]. Еще раньше таможенники обнаружили тайник на необитаемом острове в районе Кеми, из которого изъяли 660 кавалерийских карабинов шведского производства и 120 тыс. патронов к ним[703]
. Ненайденное властями оружие разошлось среди местного финского населения, порядка 500 стволов попало в руки революционеров, в том числе социал-демократов и лишь 300 досталось финским «активистам». Интересно, что источники отмечают наличие винтовок «Веттерлей» в Москве в декабре 1905 г.[704] В Финляндии же они эпизодически появлялись вплоть до 1918 г.

Несмотря на то, что эпопея «Джона Графтона» окончилась крахом, сам факт нелегального появления груженного оружием парохода, купленного на японские деньги, в непосредственной близости от столицы империи явился одним из самых крупных провалов российской контрразведки и тайной политической полиции за всю ее историю. Ответственность за него ложится на тогдашних российских полицейских руководителей, в первую очередь – на директора Департамента полиции С.Г. Коваленского и П.И. Рачковского. Первый по чиновному равнодушию не придал серьезного значения сообщениям Мануйлова, для второго личные пристрастия и праведный гнев в отношении «охраненских тунеядцев» оказались выше государственных интересов. Серьезнейшей, стратегического характера, ошибкой руководства российского МВД явилась отставка А.А. Лопухина с поста директора Департамента полиции, которая во многом предопределила все последующие провалы. Стараниями Рачковского во второй половине 1905 г. российская тайная политическая полиция и контрразведка в Западной Европе временно вообще оказались неработоспособны. В свою очередь Мануйлов, при всех своих просчетах и недостатках личного свойства, сделал все, что было в его силах, для нейтрализации деятельности японской агентуры в Западной Европе, но поддержки в Петербурге не нашел.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Russica

Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова
Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова

Иван Петрович Павлов (1889–1959) принадлежал к почти забытой ныне когорте старых большевиков. Его воспоминания охватывают период с конца ХГХ в. до начала 1950-х годов. Это – исповедь непримиримого борца с самодержавием, «рядового ленинской гвардии», подпольщика, тюремного сидельца и политического ссыльного. В то же время читатель из первых уст узнает о настроениях в действующей армии и в Петрограде в 1917 г., как и в какой обстановке в российской провинции в 1918 г. создавались и действовали красная гвардия, органы ЧК, а затем и подразделения РККА, что в 1920-е годы представлял собой местный советский аппарат, как он понимал и проводил правительственный курс применительно к Русской православной церкви, к «нэпманам», позже – к крестьянам-середнякам и сельским «богатеям»-кулакам, об атмосфере в правящей партии в годы «большого террора», о повседневной жизни российской и советской глубинки.Книга, выход которой в свет приурочен к 110-й годовщине первой русской революции, предназначена для специалистов-историков, а также всех, кто интересуется историей России XX в.

Е. Бурденков , Евгений Александрович Бурденков

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы
«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события. Автор стремился определить первенство одного из двух главных направлений во внешней политике Советской России: борьбу за создание благоприятных международных условий для развития государства и содействие мировому революционному процессу; исследовать поиск руководителями страны возможностей для ее геополитического утверждения.

Нина Евгеньевна Быстрова

История
Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.)
Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.)

В монографии рассмотрены прогнозы видных представителей эмигрантской историографии (Г. П. Федотова, Ф. А. Степуна, В. А. Маклакова, Б. А. Бахметева, Н. С. Тимашева и др.) относительно преобразований политической, экономической, культурной и религиозной жизни постбольшевистской России. Примененный автором личностный подход позволяет выявить индивидуальные черты изучаемого мыслителя, определить атмосферу, в которой формировались его научные взгляды и проходила их эволюция. В книге раскрыто отношение ученых зарубежья к проблемам Советской России, к методам и формам будущих преобразований. Многие прогнозы и прозрения эмигрантских мыслителей актуальны и для современной России.

Маргарита Георгиевна Вандалковская

История

Похожие книги