Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море

Пока «Джон Графтон» бороздил воды Балтики, а Циллиакус и Акаси хлопотали о благополучном завершении его похода, в дело приемки оружия в России попыталась вмешаться новая сила – РСДРП, ее большевистская фракция. С тех пор, как закончил свою работу ее III съезд, никаких принципиальных изменений в попытках РСДРП (б) добыть оружие не произошло. Сообщения на этот счет мемуаристов-большевиков противоречивы. То, что в этом отношении удалось сделать Боевой технической группе (БТГ), созданной при Петербургского комитете партии еще в январе 1905 г. и переданной в ведение ЦК в мае, Н.К. Крупская прямо назвала «каплей в море»[683]. Напротив, член БТГ Н.Е. Буренин, описывая свою первую встречу с Лениным летом 1905 г. «для решения некоторых практических вопросов, связанных с приобретением оружия за границей», приписал вождю следующую оценку своей деятельности: «Слышал про вас. Работаете хорошо. Как это вам удалось организовать транспорт в таком большом масштабе? Смотрите, не увлекайтесь! Провалить такое дело нельзя»

[684]. Поскольку, однако, ни Буренин, ни кто-либо другой из членов БТГ никаких фактов в доказательство подобных успехов не приводит, сообщение Крупской, вероятно, ближе к истине. Это подтверждают и те сверхусилия, которые с санкции Ленина предприняли большевистские боевики в июле – августе 1905 г. для того, чтобы получить доступ к смертоносному грузу «Джона Графтона».

Во второй половине июня 1905 г. Буренин отправился в поездку по странам Скандинавии в компании с другим большевиком – В.М. Смирновым, который с 1903 г. постоянно жил в Финляндии, работая библиотекарем в Гельсингфорсском университете. Целью поездки было получение средств для партии от шведских и датских социал-демократов. В Стокгольме большевики посетили ссыльного финского журналиста и члена партии пассивного сопротивления Артура Неовиуса, с которым Смирнов был хорошо знаком и через которого начиная с февраля 1905 г. и втайне от других финских «пассивистов» шла переписка большевистского ПК со штаб-квартирой фракции в Женеве. О содержании их разговора можно судить по письму Буренина члену ЦК РСДРП и руководителю БТГ Л.Б. Красину от 26 июня. В нем Буренин сообщал, что деятели финской оппозиции готовы оказать большевикам помощь в «технике и транспорте»[685]

. Насколько можно понять из этого письма, суть предложения «пассивистов» заключалась в том, чтобы использовать большевиков в качестве посредников для получения оружия от «активистов» (напомним, что их взаимоотношения с Циллиакусом прервались еще годом раньше) в обмен на информацию о перевозчике оружия. Расценив это предложение как весьма перспективное («Заметьте, насколько это важно теперь, когда речь идет о транспорте оружия!» – восклицал он в письме Красину), Буренин высказался за немедленную встречу с другим видным «пассивистом» – доцентом Гельсингфорсского университета Адольфом Тёрнгреном для проработки деталей.

Вскоре свидание Красина с Тёрнгреном состоялось и, по отзыву Буренина, «дало хорошие результаты». «Красин, – вспоминал Буренин, – завоевал симпатию Тёрнгрена, который помог нам наладить транспорт оружия, организовать в шхерах испытание бомб, изготовлявшихся в Гельсингфорсе нашими химиками»[686]. Трудно что-либо утверждать о большевистских «химиках», но, спрашивается, какой оружейный транспорт мог помочь «наладить» Тёрнгрен, если сами «пассивисты» в тот момент настойчиво искали подходы к грузу «Джона Графтона»? Как видим, и этого большевистского мемуариста подвела память. Как бы там ни было, с разрешения Ленина Буренин передал Тёрнгрену женевский адрес вождя. Дверь для продолжения переговоров с финнами, таким образом, была большевиками открыта.

Несмотря на это, на большевистском Олимпе к инициативе Буренина – Красина отнеслись хотя и с любопытством, но сдержанно. Здесь явно предпочитали более прямой путь к заветному грузу. Поэтому в начале июля 1905 г. по настоянию Красина Буренин выехал в Женеву, где не позднее 9 июля встретился с Лениным и Гапоном. Буренин вспоминал: «В одном из кабачков в Женеве, где мы мирно распивали пиво, было решено, что я должен ехать вместе с Гапоном в Лондон, где он передаст мне все связи по этому (приемки оружия. – Д.П.) делу»[687]

. На следующий день Буренин и Гапон действительно выехали в Лондон, где встретились с Циллиакусом и Чайковским. В тех скупых фразах, которыми Буренин комментирует ход состоявшихся здесь переговоров, есть ряд неточностей[688], а об их результатах не говорится ничего. Надо думать, однако, что предварительная договоренность об участии большевиков в приемке оружия в России все же была достигнута.

19 июля Буренин вернулся в Женеву и вновь навестил Ленина. Реакция вождя на его известия была мгновенной. Тёрнгрену тотчас была направлена телеграмма с отказом от договоренной встречи[689]: