Русско-прусские хроники

Александр и Фридрих Вильгельм решили проследовать в деревню Бартенштайн, где находилась главная квартира Беннигсена. По пути Александр I заехал в Мемель и 6-7 апреля находился там. Здесь он узнал, что Барклай находится в Мемеле и что состояние его здоровья оставляет желать лучшего.

Дело в том, что хирург-немец, которому показали раненого Барклая, предложил произвести ампутацию руки, а личный врач генерала А. В. Баталии настаивал на операции, но ни в коем случае не ампутации. Время шло, а ни то ни другое не делалось. Узнав об этом, Александр послал к Барклаю своего личного врача лейб-медика Джеймса Виллие.

Виллие вынул из раны 32 мелкие косточки. Ему ассистировала тринадцатилетняя Каролина, воспитанница Михаила Богдановича, так как в момент визита Виллпе дома не оказалось более никого. Барклай не проронил ни звука.

После операции к Барклаю пришел Баталии, и в то время когда он сидел у постели Михаила Богдановича, раненого навестил Александр I.

До этого Барклай всего дважды видел Александра I, но никогда не разговаривал с ним. Едва ли визит царя был простым актом вежливости. Александру нужны были помощники, приданные, с незаурядными способностями, и он их искал.

Барклай отвечал этим требованиям, он был честен, смел, прямодушен и обладал широкими познаниями в военном дело. Александра при встрече с Барклаем могли интересовать как его личные впечатления о минувшей кампании, так и его воззрения на самое существо и формы ведения войны о Наполеоном. Присутствовавший при встрече Барклая с царем Баталин называет лишь одну тему, затронутую в разговоре. Александра интересовало подробное описание хода сражения при Прейсиш-Эйлау и анализ всего там происшедшего. Баталин не упоминает о том, высказывал ли Барклаи царю хотя бы самые общие, самые предварительные соображения о возможных новых стратегических принципах в борьбе с Наполеоном. Царь интересовался, не нужна ли Барклаю материальная помощь, на что последний ответил, что ни в чем не нуждается. На самом же деле Барклаю при отъезде из Мемеля нечем было расплатиться за квартиру, и он ждал от своего двоюродного брата - бургомистра Риги - денежного перевода. После ухода царя жена тут же стала пенять Михаилу Богдановичу, "зачем он не признался в своем бедственном материальном положении".

А положение Барклая и впрямь было незавидным. Не имея крепостных, усадьбы и земли, он жил лишь на жалованье, которое при его большой семье оказывалось недостаточным. Еще в 1801 г. Барклаю царем была обещана аренда земли за государственный счет, но вопрос этот долго не решался. В 1802 г. лифляндский военный губернатор писал, что Барклай-де-Толли до сих пор не пользуется арендой и "но неимуществу своему даже детей своих воспитать, как должно, не в состоянии ".

В июне 1803 г. Барклай просил о воспомоществовании. "Никогда не стал бы утруждать и просить милости монарха, - писал Барклай, - коли совершенное мое неимущество меня к тому не принуждало. Не имея никакого собственного имения, не могу я достичь желаемой цели - воспитание малолетних моих детей, и сверх того, чувствуя от понесенных в войне трудов приближение старости моей, беспокоит меня то жалостное состояние, в котором я, может статься, и скорости должен буду оставить жену и детей моих".

После визита царя к Барклаю дела его переменились к лучшему. То ли Александр вспомнил о прошении Барклая, то ли выяснил у своих чиновников, каково подлинное состояние генерала, отказавшегося от всякой помощи, но в тот же самый день Барклай получил звание генерал-лейтенанта и был награжден сразу двумя орденами - Анны I класса и Владимира 2-й степени.

Орден Анны I класса - темно-красный крест из "рубинового" стекла с девизом "Любящим справедливость, благочестие и веру" - вручался вместе с серебряно" звездой и красной лентой с желтой каймой.

Орден Владимира представлял собой золотой крест на шею, и к нему давалась еще серебряная звезда с девизом "Польза, честь и слава". Тогда же любимый полк Михаила Богдановича - 3-й егерский был награжден серебряными трубами. Именно после этого визита карьера Барклая стремительно пошла вверх. Царь надолго сохранил к нему свое расположение, назначив его через три года военным министром.

Однако сразу же вернуться в строй Барклай не мог: раны на руке зажили лишь через год и рука частично лишилась подвижности до конца его дней. Из-за этого изменился и почерк Барклая, сделавшись крупным и неразборчивым.

Пока Барклай лечился в Мемеле, французы и русские на четыре месяца разошлись по зимним квартирам, прекратив военные действия.

17 апреля император и король прибыли в Бартепштайн, в главную квартиру Беннигсена. Пока Александр и Фридрих Вильгельм осматривали войска, министры иностранных дел России и Пруссии бароны Будберг и Гардепбсрг готовили текст предстоящей конвенции.