Русско-прусские хроники

Отдельные статьи касались положения, сложившегося в Средиземноморье. Александр I признавал суверенитет Франции над Ионическими островами и обещал отозвать в Россию находящийся там русский флот.

Встречные уступки Наполеона были гораздо скромнее. Он брал обязательство восстановить герцогства Саксен-Кобургское, Мекленбург-Шверинское и Ольденбургское, принадлежащие родственникам Александра I по женской линии, и выплатить денежные компенсации некоторым германским князьям.

Основной текст договора дополнялся секретными статьями, в соответствии с которыми Россия и Франция обязались совместно вести войну против любой державы. Имелась в виду прежде всего Великобритания. Оговаривалось, что в случае отказа ее правительства от принципа свободы мореплавания, посредничества Александра I в англо-французских переговорах, возвращения захваченных французских колоний Россия порвет дипломатические отношения с этой страной. Соответственно столь же категоричным было и требование новых союзников по отношению к Турции: если Турция откажется от французского посредничества в переговорах с Россией, то Франция вступает в войну с ней на стороне России.

9 июля был подписан франко-прусский мирный договор, сразу же окрещенный "карательным трактатом". Кроме территориальных изменений, уже зафиксированных во франко-русском договоре, Пруссия обязалась сократить армию до 40 тыс. человек, уплатить Наполеону контрибуцию в 100 млн. франков.

Возвратившись в Петербург, Александр обнаружил здесь оппозицию своей новой политике, значительно большую, чем он мог бы предположить, находясь в Тильзите.

В какой-то мере Александр сгладил один из острых углов, уволив в отставку Бенвигсена, но этой уступки "английской" партии было явно недостаточно. Против сближения с Францией были мать вдовствующая императрица Мария Федоровна, любима л сестра царя Екатерина Павловна. Достаточно широкой была оппозиция среди патриотически настроенного духовенства, дворянства и купечества.

Если сражение под Эйлау принесло чувство удовлетворения, если Аустерлиц и Фридланд считали скорее несчастьями, чем поражениями, то к Тильзиту отнеслись как к национальному позору и неслыханному бесчестью. В высшем обществе родилась волна ненависти ко всему французскому: французские оперы шли при почти пустом зале, послов Наполеона, сначала генерала Савари, а затем сменившего его генерала графа Коленкура, не принимали почти ни в одном аристократическом доме Петербурга. Большой успех у публики имела драма Владимира Озерова "Дмитрий Донской" за патриотические монологи и призывы к отмщению, которые с чувством произносили со сцены актеры. Война с Наполеоном прекратилась на полях сражений, но продолжалась в умах. Предчувствие смертельной схватки с Наполеоном охватило все русское общество.

Адъютант П. И. Багратиона поэт Денис Давыдов так писал об этом времени: "1812 год уже стоял среди нас, русских, как поднятый окровавленный штык".

Заключение Тильзитского мира повлекло за собой перемены в правительстве: министром иностранных дел вместо барона А. Я. Будберга стал граф Н, П. Румянцев, военным министром 13 января 1808 г. был назначен граф А.А. Аракчеев. Несколько раньше Александр I приблизил к себе М. М. Сперанского, возглавившего с 31 октября 1807 г. министерство внутренних дел.

"Благоразумный Сперанский, меняясь с обстоятельствами, потихоньку, неприметным образом, перешел из почитателей Великобритании в обожатели Наполеона, из англичанина сделался французом. Сия перемена в правилах и в образе мыслей была для него чрезвычайно полезна, ибо еще более приблизила его к царю", - утверждал потом Н. К. Шильдер.

Сближение Александра I со Сперанским произошло в поездке для инспектирования войск, переданных от Беннигсена Буксгевдену. 11 октября 1807 г. царь и Сперанский уехали в главную квартиру Букогевдена в Витебске и 22 октября возвратились обратно. Во время этой поездки Александр I и решил заменить министра внутренних дел графа В. П. Кочубея М. М. Сперанским.

Эта перемена свидетельствовала о реформаторских намерениях императора, ибо со Сперанским различные слои русского общества связывали надежду на либерализацию самодержавного режима и рассчитывали на изменения не только во внешней, но и во внутренней политике Александра.

Итак, обозревая жизнь Барклая в 1801-1807 гг., мы видим, что он стал довольно известным во всей русской армии военачальником. Он проявил свои способности в оборонительных сражениях под Пултуском и Гофом, показал себя мастером арьергардных боев, отличился под Прейсиш-Эйлау, заслужив похвалу Наполеона, проявил высокие образцы тактического мастерства и военного искусства.

Размышления Барклая о выработке стратегического плана борьбы с Наполеоном свидетельствовали о том, что он серьезно готовился к руководству широкомасштабными боевыми действиями. Тильзитский мир он воспринимал как временную меру укрощения Наполеона, необходимую в условиях обострившихся отношений с Турцией и Швецией.