Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий: учебное пособие

Литературно-критическое наследие Добролюбова объемно и разнопланово. Среди наиболее известных статей и рецензий – «Губернские очерки» (М.Е. Салтыкова-Щедрина) (1857), «А.С. Пушкин», «А.В. Кольцов», «Н.В. Станкевич», «Песни Беранже» (все – 1858), «Литературные мелочи прошлого года», «Русская сатира екатерининского времени» (обе – 1859), «Стихотворения И. Никитина», «Кобзарь Тараса Шевченка» (обе – 1860) и др. Добролюбов оставил ряд лирических (гражданских и любовных) стихотворений. Его перу принадлежит большое число публицистических работ.

Таким образом, личность и творчество Н.А. Добролюбова отражают его путь и особенности мировоззрения как политической фигуры. Вместе с тем при всей остроте тенденциозной революционно-демократической направленности статьи Добролюбова сохраняют свое значение в ряде историко-литературных и теоретико-методологических позиций. Это интерес к реалистическому (в абсолютизации социальной детерминированности) освещению жизни, последовательность в сосредоточенности на определенных (общественно-значимых) сторонах характеров при рассмотрении литературных героев, а также логическая и эмоциональная сила убежденности и убеждения самого критика.

АНАЛИЗ ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Д.И. ПИСАРЕВА

Личность и деятельность Д.И. Писарева[197]

напрямую связана с остроконфликтными ситуациями эпохи 1860-х годов. Позиции Писарева близки позициям ведущих критиков и публицистов журнала «Современник», но полного взаимопонимания не возникло (разногласия сосредоточились вокруг крестьянского вопроса). Особое внимание Писарев уделял роли интеллигенции в историческом процессе, не углубляясь в противоречивые тенденции и закономерности российской действительности. На позиции революционно-демократического понимания жизни он перешел к 1865 г. После смерти Н.А. Добролюбова и ареста Н.Г. Чернышевского Писарев остался последним действующим критиком-шестидесятником.

К 1863–1864 гг. относится «раскол в нигилистах» (выражение Ф.М. Достоевского) – конфликт двух журналов радикального направления, «Современник» и «Русское слово». Слово «нигилист» (от лат. nihil ничего) в широкий обиход ввел И.С. Тургенев в романе «Отцы и дети»: нигилизм понимается как отрицание выработанных обществом социально-нравственных норм, которое стало образом мысли поколения демократов-разночинцев 60-х годов. Началом конфликта между журналами послужили две статьи 1862 г.: М.А. Антоновича в «Современнике» и Писарева в «Русском слове», с диаметрально противоположными мнениями в оценке романа И.С. Тургенева. Если Писарев в статье «Базаров» рассмотрел героя тургеневского романа как представителя нового поколения и приветствовал «базаровщину», то Антонович в статье «Асмодей нашего времени» определил тургеневского героя и его позиции как пародию на современное демократическое движение, а сам тип героя – как разрушительную, страшную (однако не фатальную) силу. Название статьи Антоновича повторяло название романа критика В.А. Аскоченского (1858), направленного против молодого поколения; Антонович усмотрел в романе Тургенева прямую перекличку с произведением Аскоченского. Взгляд Антоновича был воспринят как официальная позиция журнала «Современник»; к тому же такое понимание было не единственным (так, негативно оценили роман Тургенева и представители сатирического журнала «Искра»).

Статью «Базаров» Писарев написал через месяц после опубликования романа Тургенева и начал ее с парадокса. Признавая, что роман «Отцы и дети» является безусловным шедевром (в том числе и в художественном отношении), критик обращал внимание на то, что это мастерство особого, в его понимании, рода: «Новый роман Тургенева дает нам все то, чем мы привыкли наслаждаться в его произведениях. Художественная отделка безукоризненно хороша; характеры и положения, сцены и картины нарисованы так наглядно и в то же время так мягко, что самый отчаянный отрицатель искусства почувствует при чтении романа какое-то непонятное наслаждение». При этом Писарев подчеркивал, что «события вовсе не занимательны, а идея вовсе не поразительно верна», что «в романе нет ни завязки, ни развязки, ни строго обдуманного плана» (549).