Русское самовластие. Власть и её границы, 1462–1917 гг.

Первый русский царь стал первым московским Рюриковичем, письменно изложившим свою политическую идеологию. В послании Курбскому, написанном в июле 1564 г., она выражена предельно чётко и ясно. Источник царской власти — Божья воля и «благословение» прародителей, она, таким образом, получена не от подданных, и с ними монарх ею делиться не обязан. Ответственен государь только перед Богом и своей совестью. Подданные — рабы государя, «Божиим изволением деду нашему, великому государю Бог их поручил в работу», и подобает «царю содержа™ царство и владети, рабом же рабская содержати повеления». Выступать против монарха — всё равно что бросать вызов самому Господу: «Противляйся власти, Богу противится, аще убо кто Богу противится — сей отступник именуется, еже убо горчайшее согрешение». По существу, покорность самодержцу объявляется религиозным догматом: «…грешно сопротивляться царской каре, грешно „ненавидеть наказание“… царский гнев, равно как гнев Божий, — некое отличие, неприятие которого является делом безумным и кощунственным»[182]. Без самодержавной власти государство невозможно: «…аще не под единою властию будут, аще и крепки, аще и храбри, аще и разумни, но обаче женскому безумию подобны будут».

С нескрываемым презрением относится Грозный к европейским монархам, власть которых так или иначе ограничивается их подданными: «А о безбожных языцех, что и глаголат! Неже те все царствии своими не владеют: как им повелят работные их, так и владеют». Власть же московских государей ничем не ограничена: «Российское самодержавство изначала сами владеют своими государствы, а не бояре и вельможи… Доселе русские владетели не истязуемы были ни от кого [ни перед кем не отчитывались], но вольны были подвластных своих жаловати и казнити, а не судилися с ними ни перед кем».

«А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя», — говорит Грозный в другом месте послания. По мнению В. О. Ключевского, именно в этом «простом заключении» заключается «вся философия самодержавия у царя Ивана»[183]

, которая стала новостью в русской литературе: «…Древняя Русь не знала такого взгляда, не соединяла с идеей самодержавия внутренних и политических отношений, считая самодержцем только властителя, независимого от внешней силы. Царь Иван обратил первый внимание на эту внутреннюю сторону верховной власти и глубоко проникся своим новым взглядом… Все его политические идеи сводятся к одному этому идеалу, к образу самодержавного царя, не управляемого ни „попами“, ни „рабами“»[184].

В. Е. Вальденберг, ссылаясь на С. Ф. Платонова, полагает, что Грозный отстаивал не право на личный произвол, а принцип единовластия. Тем не менее и он признаёт, что этот принцип у Ивана основан на полном политическом бесправии подданных: «По учению Ивана Грозного, действительно, никого нет в государстве, кроме рабов, потому что рабы означает на его языке людей, имеющих только обязанность повиновения и не имеющих никаких прав участия в верховной власти»[185]

.

Позднее Иван IV в весьма развязной, издевательской, если не сказать откровенно хамской, манере высказывал свои политические воззрения в посланиях к европейским венценосцам, презрительно подчёркивая монархическую неполноценность последних — ведь они не самодержцы, у них подданные участвуют в управлении государством! Сигизмунду II Польскому он писал: «Еси посаженной государь, а не вотчинной, как тебя захотели паны твои, так тебе в жалованье государство и дали». Другому польскому королю, Стефану Баторию, Грозный напомнил, что, в отличие от него, он «царь и великий князь всеа Русии… по Божию изволенью, а не по многомятежному человечества хотению». Поскольку при заключении перемирия между Россией и Швецией его прочность со шведской стороны гарантировал не только король, но и, от имени сословий, архиепископ Упсалы, Иван саркастически заметил Юхану III, что шведский король «кабы староста у волости». Ну и знаменитая отповедь Елизавете I Английской: «…мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владеешь… ажно у тебя мимо тебя люди владеют, не токмо люди, но и мужики торговые [т. е. купцы, заседающие в палате общин парламента]… А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица». При этом дома русский самодержец публично подчёркивал свои иноземные («варяжские») корни: «…сам я немецкого происхождения и саксонской крови».

Тот новый взгляд на самодержавие, который Ключевский находит у Грозного, собственно, уже присущ государственной практике его отца и деда. Просто они, в отличие от искушённого «во словесной премудрости» потомка, не имели склонности к литературным занятиям или досуга для них. Письмо Курбского царю с обвинениями, что он «сильных во Израиле истребил», спровоцировало публицистическую активность монарха, но сами представления Ивана Васильевича о сути его власти, скорее всего, сложились гораздо раньше, что опять-таки хорошо видно по его поступкам до кризиса 1547 г.