Если бы поставить этот престол на огромном поле, то в поле стало бы светло как днем от сияния драгоценных камней. Покрывало престола все было усыпано драгоценными жемчужинами, на престоле лежали два венца, сияющие, подобно солнцу, драгоценная корона, фата и свадебный наряд, невиданные оком человеческим, две шубы, платья и пояс, осыпанные драгоценностями. Сто слонов – попона парчовая, бубенцы золотые – нагрузили жемчугом и магрибским золотом[18]
. Десять тысяч верблюдов навьючили атласом и шелком, шитым и не шитым, парчой, шубами, усыпанными самоцветами, на собольем и горностаевом меху, которым не было числа.Пригнали десять тысяч мулов, навьючили на них кувшины для вина и шербета, кубки, чаши, блюда, скатерти, расшитые золотом и самоцветами. Десять тысяч коней нагрузили сокровищами. Собрали тридцать тысяч коров, сто двадцать тысяч овец, заклеймили для него тысячу двести арабских скакунов с золотой уздой и драгоценным седлом, тех, что птиц обгоняли.
Привели сто красивейших девушек в дорогих украшениях, сто юношей, опоясанных золотыми поясами и в золотых надрагах. Доставили множество китайского мускуса, амбры и всяких благовоний, столько, что их обилия не выразишь человеческим языком.
Все это царь египетский послал Заву и велел передать ему: «Сын мой возлюбленный, свет очей моих! Не погнушайся скромности сих даров. Я только затем и живу, чтобы доставлять тебе удовольствие. Если дозволишь прислуживать тебе, то Египет будет верен тебе, как Китай и Мисри будет стоять перед тобой склонившись, словно твой раб».
Как доставили [эти дары] Заву и передали слова египетского царя, поклонился он до земли, выразил великую благодарность царским посланцам и молвил так: «Мне очень стыдно, великий царь, что я так обременил тебя, и знает бог, что совсем не для того явился я в твое царство. Велика была в сердце моем любовь к тебе и твоему сыну, поэтому я не удержался и вернулся в вашу страну. Теперь, чтоб не обижать тебя, принимаю я эти роскошные дары. Отныне не мыслю я своей жизни, престола и венца без вас. Ты – отец мой, а Мисри – мой старший брат. Я – твой младший сын и покорный слуга».
Затем Зав одарил гонцов столькими сокровищами, что унести все было им тяжело и не желали они больше ничего. Они поблагодарили его.
Потом прибыл Мисри и поднес Заву пятьсот белых коршунов, пятьсот соколов и пятьсот ястребов и всех охотничьих птиц по пятьсот штук, таких красивых и богато украшенных, что ничего более прекрасного око человеческое не видело, с золотыми насестами и жемчужными клобучками. И молвил Мисри: «От путника, проводящего свои дни в странствиях, не может быть лучшего дара, а дворца у меня нет».
Засмеялся Зав и ответил: «Ты что, на царя жалуешься? Нет в том вины царя, отца твоего. Господь так порешил твою судьбу! А я сам сведу тебя, лев-витязь, с солнцем безоблачным».
Услышав такие слова, Мисри расцвел, как райский цветок, озарился великой красотой, упал перед ним, сровнял свое лицо с землей и молвил: «Ты – повелитель мой от бога. Вторично вернул ты меня к жизни, развеял печаль души моей и избавил меня от беды. Пусть таким же безбедным будет во веки веков твое царствование, пусть твоей мудростью освещается страна, о безупречный и светлосердый Зав!»
Предстал Мисри перед своим отцом с радостным ликом и доложил ему обо всем. Он тоже остался доволен. Встали они и вместе – отец и сын – пришли и хотели целовать Заву колени. Зав, узнав о прибытии царя, вышел ему навстречу. Царь склонился до земли и хотел обнять колени Зава, но Зав отскочил и не позволил этого, потом наклонился сам, одной рукой поднял царя, другой – царевича, поцеловал в лицо и сказал так: «Не делай этого, о царь! Хотя бог и наградил меня величием, все равно я еще молод и неразумен, брожу по свету, а ты награжден венцом и престолом, и много лет неколебима твоя власть. Отчего же возносишь меня над собой?»
Потом они сели на престол и потребовали угощений. С того дня торжества и пиры продолжались. И пожаловал царь войску Зава множество даров. Зав распрощался, как подобало, с царем и царицей, обнял их, сладко поцеловал, и стали они проливать реки слез, разлучаясь.