Рутинное пришествие

— Ага, есть, — откликнулся из кухни однорукий бомж Славик, назначенный Тайгером тюремщиком при чулане. — Чего тебе? Баланда из бычков будет только вечером. Товарищ Тайгер перевел вас на одноразовое питание.

— А ключ от двери у тебя есть? — ласково спросил Никодим Петрович.

— Нету. Ключ у товарища Тайгера. Он придет и вам баланду просунет.

— А ты тогда зачем тут?

— Приставили следить, чтобы побега не было.

— Как же мы убежим, если заперто?

— А кто вас знает? Может, у вас отмычка какая?

— Была бы отмычка, я бы тебя по стеночке размазал, — ласково прошептал Никодим Петрович.

— А был бы у тебя ключ, выпустил бы нас, господин Славик? — еще ласковее спросила старуха Извергиль.

— Зачем это? Вы есть классово чуждый элемент и изолированы от общества, чтобы не разлагали массы.

— Я же тебя, дурня однорукого, приютила, кормила и пойла, напомнила бомжу старуха.

А кто для вас контейнер с курями нашел?

— Так тухлые же были.

— Видел, как ваш повар их зажарил и отправил на рынок. Эксплуатировали вы нашего брата, использовали наш труд заради прибавочной стоимости. Товарищи Аксакал и Тайгер нам открыли глаза. Хватит. Кончилось ваше время. Теперь сами будем курей жрать, если найдем. Попили нашей кровушки, кровопийцы. Поизмывались. А этот, которого к высшей мере… ну, который без права переписки, фонтанов нас лишил из наших природных недр. Разве можно такое простить? Нет, теперь вы за все ответите простому народу.

— Будет тебе фонтан, — вздохнул аггел.

Бомж замолчал, а старуха и сержант удивленно уставились на аггела.

— Персональный? — уточнил бомж. — Чтобы никто ни-ни?

— Персональный, — согласился аггел.

— А долгий? Ежели он через неделю иссякнет, то…

— Пожизненный, — вздохнул аггел.

— Так ключа же нет, — после долгого раздумья тоскливо произнес тюремщик.

— Дубликат висит на гвозде в ванной комнате над стиралкой, — сказала свергнутая королева свалки.

Покинув чуланные кущи, арестанты, опасливо озираясь, направились к горе.

— Ну, где тебе? — спросил аггел тюремщика.

— Да хоть бы сразу за домом.

Через минуту в лощинке за особняком старухи выметнулся к небу фонтан и раздался возмущенный вопль однорукого Славика:

— Это что же это?! Это зачем мне? Это же вода!

— Нарзан, — уточнил аггел и приказал: — Подойди ко мне и подними обе руки к небу.

— О Господи! Что же ты со мной творишь? — запричитал бомж. — Одна у меня рука-то. Одна!

— Две! — торжественно объявил аггел. — Две теперь. И теперь можешь ты скрыться, если искать будут. И никто не признает тебя с двумя руками. Но новую руку береги пока в смысле тяжестей или драки. А минералку пей, она шлаки вымывает из организма.

— Господин Славик, — вдруг нежно обратилась к бывшему инвалиду бывшая королева, — а для чего у тебя на брюхе кобура висит. Ты оружие-то верни законному владельцу. Ты человек штатский, тихий, оно тебе ни к чему.

— Так доверили, вручили как социально надежному…

— Поговори мне, надежда классовая! — рявкнул Никодим Петрович, сдирая со сторожа портупею.

Душная потная жара кончилась. Задул ветерок. Небо запестрело яркими резвыми облачками, а затем и вовсе затянулось темно-серой хмарью. На горизонте зачернела туча.

— Дождь соберется к ночи, — тяжело забравшись на гору, определила старуха и увидела на макушке горы яму. — Яма зачем-то. Странно. Не иначе выкапывали что-то.

Глубокая ямина на вершине горы была пуста. Рядом с ямой высилась куча выкопанной глины. На куче вальяжно расположилась ворона. Старуха Извергиль походила вокруг ямы, заглянула в нее, сбросила в яму ком земли и проследила, как он шлепнулся на влажное дно. Никодим Петрович присел поодаль на старом пне и извлек из кармана каменный сухофрукт. Низложенная королева взглянула на аггела, отрешенно наблюдавшего закатное солнце, подошла к сержанту и, наклонившись, прошептала ему в самое ухо:

— Убирать нужно нашего чудотворца.

— Ты что, баба, белены объелась? — удивился сержант. — Теперь-то терапевта зачем? Как бы безвредный мужик. С какого рожна?

— Да все с того же, голубок. Все с того же. Ты его спроси, он тебе расскажет, сколько коробок с телефонами привезут твои подельники и какой навар с этого твоего конфиската ты надеешься поиметь. Все расскажет в подробностях. И что скверно, может тебе рассказать, а может и еще кому-нибудь.

— Да откуда ему знать? Ты что?

— Этот терапевт, голубок, твои задумки знает лучше, чем ты сам. Это уж будь надежен! Видел, что он с одноруким сотворил? Пронзительный мужик. От Диавола сила его. Кончать нужно терапевта непременно. И мочить его следует бессмысленно, как бы случайно, как бы и нет у тебя заранее умысла. Сможешь так?

Сержант расстегнул кобуру, посмотрел в спину аггела, помотал головой.

— Хорошо похмелье лечит мужик. Лоб тронет, и как не пил неделю. Мысли, говоришь, читает?

— Это уж будь надежен.

— Так это он, стало быть, уже и догадался о твоем замысле его пришить.

— Не до нас ему. Закат провожает. А возможно, и впрямь догадался.

Никодим Петрович вынул ствол, передернул затвор и окаменел лицом.

— Далековато. Позови его.