Ружья Авалона

К сожалению, фехтовать с левшой всегда труднее. И тут мне не повезло, потому что я должен был кое-что проверить, а излишне рисковать не хотел. Впрочем, выхода у меня не было. Сделав шаг назад и очутившись вне пределов досягаемости его шпаги, я отклонил корпус и бросился в атаку. Это был до тонкости рассчитанный маневр, но результат получился совершенно неожиданным (я до сих пор убежден, что мне просто повезло), потому что мне удалось пробить его защиту и задеть мочку уха. Я попытался развить успех, но к Бенедикту было не подступиться. Он даже не обратил внимания на эту пустяковую царапину, хотя кровь капала ему на плечо. Впрочем, мне тоже не стоило отвлекаться по пустякам. Я сделал то, что должен был сделать и чего боялся. Я чуть-чуть открылся, зная, что он мгновенно воспользуется моей оплошностью и нанесет прямой укол в сердце. Я не ошибся. Мне до сих пор не хочется вспоминать, как близок я был тогда к смерти. И вновь я начал отступать, выбираясь на открытое место. Я только защищался, не проводя ни одной атаки делая вид, что ничего не могу придумать. Затем я опять открылся точно так же, как в первый раз, и опять остановил Бенедикта в самый последний момент, а он стал теснить меня с удвоенной силой, прижимая к обочине Черной дороги.

Тут я наконец перестал отступать, уперся ногами в землю и постепенно стал менять положение тела, стремясь очутиться именно там, где задумал. Мне придется сдерживать его атаки, несколько мгновений, чтобы он встал… Это были очень неприятные мгновения, но я бился отчаянно, так как терять мне было нечего. Затем я опять открылся. Я знал, что меня ждет тот же прямой укол в сердце, и поэтому приготовился заранее. Не дожидаясь конца атаки, я слегка ударил по его шпаге, отбивая ее в сторону, спружинил ноги и прыгнул назад, оказавшись на Черной дороге. В ту же секунду я вытянул Грейсвандир на всю длину руки, почти касаясь плеча Бенедикта. Он сделал то, на что я надеялся. Пренебрежительно отбив мою шпагу, он шагнул вперед… И вступил на полянку черной травы, которую я перепрыгнул. Сначала я даже не осмелился посмотреть вниз. Я стоял и дрался, не отступая ни на шаг, предоставив и флоре возможность осуществить мой замысел.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Бенедикт понял, что с ним происходит нечто непонятное. Он попытался передвинуть ноги, и на лице его появилось сначала изумленное, потом беспокойное выражение. Трава выполнила свою миссию. Правда, я сомневался, что ей удастся долго удержать Бенедикта, и поэтому отбежал в сторону и снова через нее перепрыгнул, теперь уже в обратном направлении. Бенедикт попытался повернуться, но ноги его до самых колен были как в тисках, и он покачнулся, с трудом удержав равновесие.

Я остановился за его спиной. Один выпад — и мой брат стал бы покойником, но, естественно, сейчас в этом не было необходимости. Он перекинул руку со шпагой через плечо и постепенно начал высвобождать левую ногу, напряженно следя за каждым моим движением. Я сделал шаг вправо и ударил его клинком Грейсвандир плашмя по шее. Бенедикт застыл на месте, слегка оглушенный, и тогда я подошел к нему вплотную и стукнул костяшками пальцев по почке, а когда он согнулся — снова по шее, на этот раз кулаком. Бенедикт упал как подкошенный, а я вытащил шпагу из его руки и отбросил далеко в сторону. Кровь продолжала течь из мочки уха моего потерявшего сознание брата, создавая впечатление какой-то экзотической серьги. Я отложил Грейсвандир, схватил Бенедикта под мышки и оттащил от Черной дороги. Трава сопротивлялась изо всех сил, но я напряг мускулы и одержал верх. Очнувшийся Ганелон, хромая, подошел ко мне и уставился на Бенедикта.

— Это — воин! — воскликнул он. — Да, это — воин! Что вы собираетесь с ним делать?

Я поднял Бенедикта на руки.

— Отнести к фургону. А ты подбери, пожалуйста, наши шпаги.

— Хорошо.

Я пошел по дороге и, поравнявшись с фургоном, бережно положил Бенедикта под высокое дерево, росшее на обочине. Слава богу, он так и не пришел в сознание и тем самым избавил меня от липших хлопот. Когда Ганелон вернулся, я вложил шпаги в ножны, а потом попросил его развязать несколько коробок и принести мне веревку. Он отправился выполнять мое поручение, а я быстро обыскал Бенедикта и нашел то, что искал. Мы крепко привязали Бенедикта к стволу дерева, стреножили черного коня у ближайшего куста и повесили на тот же куст шпагу, напоминавшую косу. Затем я забрался на козлы, и Ганелон сел рядом.

— Вы решили оставить его здесь? — спросил он.

— Временно.

Я встряхнул вожжами, и мы плавно покатили по дороге. Ганелон не утерпел и оглянулся.

— Ваш брат все еще без сознания, — сообщил он и, помолчав, добавил — Никто не мог так запросто меня бросить. Одной левой.

— Именно поэтому я приказал тебе ждать меня у фургона, а не лезть в драку.

— А что с ним теперь будет?

— Я позабочусь о Бенедикте.

— Значит, за него можно не беспокоиться?

Я кивнул.

— Хорошо.

Примерно через две мили я остановил лошадей и спрыгнул на землю.

— Не удивляйся, что бы ни случилось, — сказал я Ганелону.

— Я постараюсь, чтобы Бенедикту оказали помощь.