Рыбак

Сэйди и ее семья уехали из города – отбыли на Средний Запад подыскивать колледж для ее старшей сестры. Я заверил Оливера и Рону, что буду присматривать за их хозяйством все те восемь дней, что их не будет. Поскольку у них не было домашних животных, кроме золотой рыбки Сэйди, аквариум с которой перекочевал на мой кухонный стол, сложностей мне не светило. Я собирал их почту и следил за тем, не прибудут ли какие-нибудь посылки, что могут потребовать подписи получателя, – таковых не сыскалось. За несколько часов до прибытия шторма я осмотрел их двор, подобрав все, чему, на мой взгляд, не стоило промокать, и перенес к себе в гараж. Свой двор я уже убрал, но напоследок все же бегло осмотрел – не забылось ли чего.

Шторм почти наверняка сулил отключку электроэнергии, и я заготовил все заранее – утыкал кухню, гостиную, ванную и спальню подсвечниками, у каждого положил по коробку спичек, рассовал по шкафам консервы, сложил стопку книг из библиотеки рядом с диваном в гостиной и кроватью в спальне, заправил транзисторный приемник свежими батарейками. Оставалось только ждать.

К моему удивлению, электричество сдюжило непогоду. С вечера среды до полудня четверга шеренги серых облаков, гонимые по небу ветром, бомбардировали округу дождевой водой. Река Сварткил добралась до самых сельскохозяйственных угодий к западу от Гугенота, затопив часть Шоссе 299 и южную окраину Спрингвэйл-Роуд, подняла фермерские тыквы, дожидавшиеся хэллоуинских продаж, и сплавила их куда-то к Уилтвику. Снесенные в Сварткил деревья застряли в опорах моста, идущего из Гугенота. Ручей по соседству одарил меня и соседей обширным мелководным озером, из которого наши дома торчали подобно каким-то диковинным островам. В воду снаружи я проваливался по колено, а в стороне от подъездной дорожки – до самых бедер; туда я отправился, чтобы посмотреть, не затопило ли Оливеров дом. Мутная вода закручивалась в мутные же широкие водовороты, затягивавшие в себя листья и ветки с поверхности. Зачастую какие-то невиданные раньше штуковины – то белый пластиковый бочонок, то золотисто-красный воздушный змей, обвитый вокруг бревна, то труп олененка, растопыривший ноги и плывущий раздувшимся побелевшим животом кверху, – миновали окно гостиной и неслись куда-то к востоку, где озера, образовавшиеся у меня за домом, выплескивались за длинные склоны и воссоединялись с буйствующей рекой. Будь тут Сэйди – наверняка распахнула бы ставни, разложила бы снасти и закинула удочку, дабы выловить что-нибудь наудачу; я же предпочел отстраненно таращиться в телевизор, где Джон Уэйн, Джимми Стюарт и Гарри Купер вершили правосудие в засушливых землях, и всеми силами старался отвратить мысли от чудовищ, что могли резвиться в заоконных волнах.

Надобно признать, едва дождь с ветром утихли и выглянуло солнце, присовокупив свое сияние к свету лампочек и экрана телевизора, я вздохнул с облегчением. Конечно, пройдет еще два или три дня, и только потом вода отступит. Так-то оставались хорошие шансы, что ее уровень даже возрастет за счет подмоги разлившегося ручья, но мне в любом случае некуда было идти, и пока электричество не отключилось, вынужденная изоляция не казалась такой уж проблемой.

Тут как назло свет сначала мигнул, потом потускнел, потом на мгновение разгорелся в полную силу – и наконец ожидаемо погас. Я тяжко вздохнул. По крайней мере дневного света хватало, чтобы пройтись по дому и зажечь все свечи. У меня было радио на батарейках, и я мог до одурения слушать блю грасс. А в том, что обступившая дом вода стала темной, практически черной, виноваты были, как я убедил себя, лишь ранние сумерки.

Чтобы отвлечься, я стал готовить ужин. У дверей черного хода стояла у стенки портативная печь на пропане, купленная для рыбалки на Адирондаках, – хотел я туда с нею отправиться, да что-то не срослось. Вынеся печурку на крыльцо, я разложил ее на столике для пикников. Вечерний воздух пах тропиками. Ввинтив новый газовый баллон, купленный позавчера, я повернул клапан, нажал кнопку пуска – и был вознагражден язычками синего огня, взявшими в кольцо горелку. Я поставил сковородку, прогулялся до холодильника за яйцами и сыром. На полпути вспомнил, что забыл масло, – пришлось вернуться. Свечи, горевшие на столе, сделали интерьер кухни призрачным, как на картине Рембрандта. На дальней стороне стола выстроились бутылки с маслом. Наверное, я поставил их там заранее – иначе объяснить, что они там делали, я не мог.

Еще до того, как он начал говорить, буквально за секунду до этого, я заметил его – темный силуэт, застывший в арке, ведущей к дверям черного хода.