Рык Посейдона

— Понятно… Присаживайтесь. С вашим личным делом я ознакомлен. Вопросов и замечаний у меня нет… Вы, старший лейтенант Нигманов, были в Ливане и Турции?

— Так точно, товарищ полковник! — Талгат встал и вопросительно посмотрел на Захарова.

— Я тоже там начинал… Красивая страна, вот только расположена не на удачном месте.

— Что вы имеете ввиду? — спросил Талгат.

— Слишком много там пересекается чужих интересов, а это губительно для такой маленькой страны… Ладно, разговоры отложим до завтра. Вас разместят и ознакомят с местным распорядком. Можете быть свободными.

За дверями их ждал всё тот же майор Игнатьев.

— Ну, как? — первым делом спросил он.

— Нормально… А что, бывает хуже? — улыбаясь, спросил Павел.

— Всякое бывает… Давайте, поедем, разместимся…. а вечерком… обсудим текущие дела, — он улыбнулся и подтолкнул их к выходу. — Завтра в восемь ноль-ноль мы должны быть у него.

— Ясно.

На следующий день, ровно в восемь ноль-ноль они были в кабинете полковника.

— Присаживайтесь…. одну минутку, — он, как и вчера, что-то писал. Наконец закончив, сунул в стол исписанные листы и пристально посмотрел на сидящих перед ним офицеров.

— Так вот, мои дорогие земляки! С сегодняшнего дня вы поступаете в распоряжение полковника Захарова, то бишь меня… Для вас я буду здесь и царь, и бог, и сам чёрт, — он как-то мягко, по отечески улыбнулся и встал из-за стола. Остановившись перед ними, по другую сторону, он опёрся на стол и уже довольно жёстко, продолжил, — а говорю я это потому, что хочу, чтобы вы вернулись домой живыми и не вспоминали меня недобрым словом… Я заранее прошу извинения, но должны были приехать два азиата, а почему-то прислали вас, — он посмотрел на Талгата, — ну, а раз так, то вам Нигманов, придётся работать за двоих, а вам Серебряков — отвечать за двоих… Ясно? — в уголке губ вновь скользнула улыбка. Он вернулся за свой стол. — А вообще, ребята, дела здесь назревают серьёзные… Я немного введу вас в курс дела, чтобы вам было понятно — где, когда и с кем вам придётся делать эти самые дела… В ваших характеристиках написано, что вы имеете способности к языкам, а это здесь самое главное…, пока. Тут столько их намешано, что я за десять лет и половины их не выучил… Сейчас уже и память не та. Поэтому обратите на это серьёзное внимание, особенно ты, Талгат, — голос полковника смягчился и прозвучал почти по родственному. — Тебе придётся особенно тяжело. У нас сейчас нет времени внедрять тебя поэтапно. Ты пойдёшь сразу с места в карьер… Завтра в Кандагар идёт колонна, поедешь с ней…. заодно и узнаешь, что такое Афган…. - он немного помолчал, потом достал из стола какие-то документы и подал их Талгату. — Это твои новые документы и твоя легенда. Теперь ты — Хасан Хаккани, гражданин Афганистана… Мы здесь второй год, пока что в крупные операции не втягиваемся, но у меня такое чувство, что нас втягивают в какую-то авантюру, из которой мы долго будем выбираться…. а если и выберемся, то с огромными потерями для нас… Вот! — он хлопнул ладонью по пачке бумаги, лежащей перед ним на столе. — Из Москвы прислали!.. Такая несусветная чушь, что просто диву даёшься!.. Как будто они там знают лучше, чем мы здесь… Ну, ладно, генералы…, им повоевать хочется. Вожди наши тоже не от мира сего… Но службы где наши?… Ничего понять не могу!.. — он достал из стола пачку газет. — Вот, почитайте! — он подал их Павлу.

Это была «Вашингтон пост» за декабрь прошлого года. На первой полосе была фотография худощавого мужчины с белым ёжиком волос. Павел узнал в нём Бжезинского. Он давал интервью газете. Несколько строк было кем-то подчёркнуто. Павел стал читать: «В Афганистане Советы зашли слишком далеко. Афганистан станет для них нашим Вьетнамом. Нам надо использовать эту ситуацию смело и жёстко». Павел прочитал ещё несколько строк и подал газету Талгату.

— Ну, как?… Через полгода после этой статейки мы уже ведём настоящую войну, а через год это действительно будет наш Вьетнам… Они знают, что говорят… А мы всё талдычим о какой-то свободе для афганцев. А нужна она им, такая свобода?… Литературу знаете?… Вижу, что нет… Так вот ещё в прошлом веке наш земляк, Лев Толстой, устами князя Болконского спрашивал — «А нужна им эта свобода? Нашим-то, русским!» Это он у Безухова спрашивал, когда тот из-за границы вернулся… Вот так и здесь. Кто их спрашивал?… Афганистан это не Вьетнам. Это страна, которую сам чёрт создал для партизанской войны… Англичане трижды бывали здесь, а результат?… Мы тоже когда-нибудь уйдём отсюда и скорее всего ничего не решив, а то и с позором… К сожалению, наши доводы в расчёт не берутся… Через своих ребят знаю, что наша контора завалена такой «дезой» с Запада, что диву даёшься, с чего это вдруг они воспылали к нам такой любовью…. ну, а соответственно, всё это на столе у вождей… Ну, да бог с ними. Ребят наших жалко…, ни за что гибнут здесь.

— Мы видели в Ташкенте, — Талгат положил газету на стол. Захаров вложил её в стопку и небрежно швырнул в стол.