Рысюхин, ну вы и заварили!

Короче, дед ошибся, но только в деталях, а не в сути. Погрузку мы закончили в начале восьмого вечера. Злые, уставшие, будто на себе эти самые броневики носили, и голодные. Нам выделили всё же пять платформ, так что фургон погрузили, а боец уехал в Смолевичи дачным поездом, который останавливался в этом же посёлке, но на соседней, гражданской, платформе. Местные военные подсказали тропинку, по которой туда идти было метров двести. Кроме платформ на нашу долю пришлись ещё теплушка для нижних чинов и половина пассажирского вагона для нас шестерых, в виде трёх двухместных купе. Одно, разумеется, отошло моим жёнам, второе — нам с Иваном Антоновичем, а третье — артиллеристу с пехотинцем. Кроме этого в эшелоне была ещё одна теплушка для охраны и два пассажирских вагона, первого и второго класса, пассажиры которых ещё не приехали. И ещё две теплушки для каких-то грузов. В восемь вечера состав неожиданно растащили по путям для того, чтобы переставить пустые классные вагоны в голову, сразу за теплушкой охраны, а за ними — притащенный из Минска вагон-ресторан.

В девять вечера прибыли поезд, похожий на дачный, но из трёх пассажирских вагонов и одного грузового, а вместе с ним — колонна из четырёх легковых автомобилей. Теплушку из состава вновь прибывшего поезда прицепили к нашему эшелону, пассажиры легковушек и поезда загрузились в классные вагоны и в половине десятого мы, наконец, тронулись. Всё же де и по времени угадал почти точно, надо же…

Глава 17

Нет, всё же хорошо, что мы взяли с собой запас продуктов и успели перетащить часть из них в купе из грузового отсека фургона до того, как поезд тронулся. Ещё передали бойцам две кастрюли из того же источника — одну на семь литров, вторую на пять, а чугунная печурка в вагоне и так была. Так что они смогли, пусть и в две смены, но поесть горячего, опять же — благодаря суточным пайкам. Вот тоже, кстати говоря — могли бы и пассажирский вагон для дружинников выделить, хотя бы и третьего класса, а не товарный. Но сами бойцы были не в претензии, мол — дело привычное, всю срочную службу так ездили. Ну и ладно тогда — не чего к чужим богам со своими молитвами лезть, а со своими представлениями — в чужое заведование.

Надеюсь, завтра указанное в проездных документах котловое довольствие всё же предоставят, потому как полсотни суточных рационов двадцати бойцам на всю поездку точно не хватит. Жаль, начальник эшелона загрузился не в наш вагон, а в другой второклассный, поближе к явному начальству. Ещё до отъезда наш «новенький», Аркадий Витальевич, выставил посты на платформах с техникой, вызвав одобрение Старокомельского. Единственное что я вмешался и разрешил, через офицеров, а не напрямую, чтобы субординацию не рушить, во время движения держать пост внутри машин. Хотя бы для того, чтобы не попадали с платформ. Приближаясь к станциям и просто в местах, где состав будет сбрасывать скорость до пешеходной они должны будут вылезать и бдеть, а при разгоне — прятаться внутрь.

Кстати, о доступе внутрь автомобилей. Дед очень сильно ругался на то, что погрузка ведётся неправильно. Нет, к креплению техники у него особых претензий не было, а те что были по делу и реализуемы на практике — мы реализовали. Возмущение вызвало то, что техника перевозилась открыто. По мнению деда, обязательно было укрыть брезентом, да ещё и с применением каркаса, «искажающего контуры корпуса боевой техники».

«Дед, а ты не видишь некоего противоречия в том, чтобы укрывать технику, которую везём на показ?»

«Нет, конечно! Показывать везём тем, кому положено и можно знать, а скрывать нужно от посторонних!»

«Ага, то есть, всё население Смолевичского и Червеньского районов, по которым мы ездим, не скрываясь — это те, кому положено, а живущие вдоль железной дороги — посторонние?»

Он ещё минут пятнадцать бурчал на тему того, что у нас тут все расслабились до полного недержания военной тайны и понятия не имеем о правилах секретности воинских перевозок, потом вроде как успокоился, когда я напомнил, что техника наша на вооружение, кроме как в дружине, не принята, а потому относится к гражданским образцам. Но тишина была недолгой, дед начал нудеть о том, что надо хотя бы стёкла закрыть щитами, например, от хулигански брошенного камня, а все двери — запереть и опечатать.

«Дед, у нас стёкла пулю револьверную держат, без сколов и трещин. Тем более, что я всё равно перед смотром буду всё проверять и править».

«Это скорее для того, чтобы не провоцировать».

«А для этого у нас часовые предусмотрены. Но вот идея запереть и опечатать — она хорошая. И хлопать двери не будут, и часовым охранять проще».

Опечатали, оставив открытой только переднюю правую дверь в каждой кабине. Не заднюю, опять же — из соображений не провоцировать, на сей раз бойцов на то, чтобы завалиться спать на заднем сиденье.