Рыцарь

Вместо этого они оборудовали подпольное хранилище с охладителями на солнечных батареях на том ржавом складе в парке. Они присвоили себе старый офис на первом этаже, держали его запертым, прятали машины под половицами. Прикрытая спутниковая тарелка разместилась в остатках дымохода — дымохода старого кирпичного камина в дерьмовой прачечной, где кучка бедняков давным-давно штопала одежду и скребла рубахи.

Дядя Мэвиса владел этой землёй, так что всякий раз, когда к ним лез какой-то бомж, Мэвис просто звонил в полицию, и они зачищали место.

Данте думала, что это чертовски забавно, ведь полиция работала на них. Поддерживала чистоту в «Офисе», шутили они с Мэвисом.

Однако те засранцы из СКАРБ — совершенно другая история.

С тремя из них Данте застряла в одной комнате почти на четыре дня.

Они не были такими тупыми как копы. А ещё они буквально ходили по грани, когда дело касалось законности. Они кормили её меньше установленного легального уровня, едва давали ей спать. Похоже, они не беспокоились, что их на этом поймают.

К концу первого дня она выяснила — они уже знают, что это её рук дело. Они не могли повесить это на неё, но они знали. Она не понимала, откуда им это известно, но подозревала, что дело в том тихом, со странными серебристыми глазами, который сидел сзади.

Он должен быть ледянокровкой. За два чёртовых дня этот парень почти не моргал.

Конечно, она знала закон.

Свидетельство ледянокровки не принималось в суде, даже если они получали информацию обычным способом, не как видящие. ММС использовали своих ищеек — так Мэвис называл ледянокровок СКАРБа — чтобы определить местонахождение физических улик или свидетелей. Затем в дело вступали люди, получали ордеры, собирали улики и загоняли плохих парней в угол.

Однако Мэвис перенёс машины, как только Данте забрали.

Он хранил их где-то в другом месте — зная его, наверняка в каком-нибудь канализационном туннеле в жопе мира на окраине Нью-Йорка — так что мудаки из СКАРБа разозлились, начали угрожать ей, спрашивали про маму, тётю, дядю и их детей, про друзей в её школе.

Папа Мэвиса был какой-то шишкой в «Чёрной Стреле», так что он утверждал, будто у него есть неприкосновенность. Он хвастался Данте, что они никогда не возьмут сына Эвана Сандерса, даже если тот кого-нибудь убьёт.

Данте не знала, правда ли это или просто хвастовство, но они действительно никогда не арестовывали Мэвиса так, как её. Поскольку тот придурок-ледянокровка, должно быть, узнал имя Мэвиса из её разума точно так же, как узнал местоположение её черных ящиков, Данте посчитала, что Мэвис, наверное, говорил правду.

Учитывая, что мама Данте зарабатывала на жизнь тем, что делала маникюр и расписывала вывески, она не ожидала, что её в ближайшее время выпустит.

На второй день Данте начала нервничать.

На том этапе она уже подключила слезы. Начала просить, чтобы позвали её маму, твердила, что понятия не имеет, зачем она здесь. Она ныла о том, как ей страшно. Она даже нарочно описалась в штаны, когда ей не дали сходить в туалет. Отчасти она сделала это, чтобы вывести их из себя, но также для того, чтобы убедить этих мудаков-нацистов, как она напугана. Типа, как эта маленькая девочка с дрожащей губой, наделавшая в штаны, может представлять какую-то угрозу?

Мэвис ржал до слёз, когда она рассказала ему об этом.

Это сработало — вроде как.

Ушлепок из СКАРБа, который усиленно допрашивал её, угрожая связать её маму договором, едва не свалился со стула, когда она намочила штаны.

Остаток дня Данте пришлось просидеть в воняющих штанах, но она в основном справилась. Распустила сопли, шмыгала носом и тряслась так, будто перепугалась до чёртиков. Легко было притвориться, что дело отчасти в унижении, но на самом деле ей было пофиг.

Ледянокровка покинул комнату.

Вот это ей и было важно.

Они не могли использовать Мэвиса, она описалась в их комнате допроса, и ящик они тоже не нашли, так что они не знали, что с ней делать. Она была слишком маленькой, чтобы судить её как террористку в штате Нью-Йорк, так что им пришлось последовать правилам судебной системы. От этого они сделались злыми как бешеные барсуки, но ничего не могли поделать.

Один из них даже отключил записывающие устройства и стал угрожать выслать её из страны.

Бредовая угроза, учитывая, что её мать родилась в Бронксе, а Данте ни разу не бывала в Колумбии, откуда якобы происходила семья её матери.

Но в итоге они её отпустили.

Второе обвинение будет сложнее. Она уже балансировала опасно близко к грани, позволявшей судить террористов как взрослых — то есть, к шестнадцатилетию. Зная этих мудаков из СКАРБа, они могли попросту засунуть её в камеру и подождать до дня рождения.

И всё же Данте не думала, что её поймают.

Они с Мэвисом стали намного осторожнее. Даже её жидкий монитор, по сути, являлся эмулятором платёжного терминала. Связанный с главными компами, он был настроен на стирание всех связей в ту же секунду, когда он подвергнется сканированию.

У Данте будет как минимум три, может, четыре минуты после предупреждения до того, как они найдут её на месте.