Рыцарь ордена НКВД

Состоялось по этой теме несколько достаточно нервозных совещаний у первого секретаря Приморского крайкома Николая Пегова. Там присутствовал командующий Тихоокеанским флотом легендарный Иван Юмашев, который воевал на кораблях еще в Первую мировую. Адмирал больше всех возмущался взрывом, повлекшим большие потери средств береговой обороны. И готов был обвинять в этом всех подряд.

Москва ежедневно требовала ответа — а сказать было нечего. Версия о диверсии отпала сразу — никакому злоумышленнику такой взрыв устроить не по силам. Значит, причины в хранении взрывчатки.

— Нарушений при хранении было много. Но по науке из-за них взрыва быть не могло, — пламенно заверял на заседании комиссии главный химик.

— Значит, наука не все знает, — сказал Ясный, тоже имевший к химии некоторое отношение. — Нужны исследования.

С ним согласились. Во Владивостокском химическом институте имелись соответствующие условия. И ученые принялись за работу.

Постепенно выяснилось, что в Находку, кроме аммонала, доставляли в небольших количествах бертолетову соль. В нарушение всех правил при перевозке на временное складирование эти вещества хранились вместе, смешивались. Это была зацепка. Но ученые считали, что и это тупик.

Эксперты проводили эксперимент за экспериментом. Делали все возможные смеси веществ, которые могли быть намешаны в злосчастных трюмах. Экспертиза затягивалась. Настроение у Ясного падало ниже нуля — Москве нужна была реальная причина происшедшего. А она ускользала.

Рано утром в его гостиничный номер позвонил главный химик и восторженно закричал:

— В химическом институте взрыв! Лабораторию и часть здания института к чертям разнесло!

— Никто не погиб? — заволновался генерал.

— Нет. Рвануло ночью.

— Это значит…

— Значит, что мы установили причину!

В итоге ученые пришли к однозначному выводу: смешение аммонала, бертолетовой соли и воды — в то время хлестали дожди — вызывает взрыв. А взрывчатые вещества сваливались как попало.

— Вот к чему приводит нарушение техники безопасности, — на заседании крайкома с долей злорадства объявил адмирал Юмашев.

Следственные органы отдали под суд начальника порта «Дальстроя» Кораблева и нескольких его подчиненных. Нарушений техники безопасности и попустительство с их стороны оправдать было нельзя. Были приняты жесточайшие меры по наведению порядка в транспортировке и хранении взрывчатых веществ. Изменены правила техники безопасности, которые пишутся кровью.

Генерал Ясный готовился к вылету домой. Дело было сделано. Он уже засыпал в своем номере в гостинице. И тут со стороны океана донесся глухой взрыв.

Выяснилось, что после ЧП с «Дальстроем» командование ТОФ начало производить проверку состояния хранения боеприпасов и взрывчатых веществ. На складах их скопилось огромное количество, притом часть подлежала немедленной утилизации. Утилизировали просто — вывозили в океан и топили на многокилометровой глубине. Такой транспорт со снарядами и рванул в море. Теперь Юмашев, который громче всех кричал, что в Дальстрое сплошные нарушители и вредители, которые порушили ему береговые укрепления, выглядел бледно.

На этом приключения со взрывчаткой не закончились. Через полтора года в заливе Нагаева в Магадане тоже из-за грубых нарушений техники безопасности взлетят на воздух сразу два парохода — «Николай Ватутин» и «Выборг». Взрывчатые вещества не терпят шуток и разгильдяйства…

По завершении работы комиссии Ясный отправился в логово Дальстроя Магадан. Там задержался на несколько дней, наводя порядок с хранением взрывчатых веществ.

Встречал Ясного лично начальник Дальстроя, кандидат в члены ЦК генерал Иван Никишов. В МВД СССР он был на хорошем счету. Крупный руководитель-хозяйственник, по положению почти заместитель министра, подчинялся только Круглову. После возвращения в Москву он станет добрым соседом Ясного в правительственном доме на Садово-Триумфальной улице.

К торжественному банкету в честь московского гостя приурочили выступление художественной самодеятельности Дальстроя. В отличный новый клуб постоянно приезжали артисты из Москвы, да и сидело немало служителей муз. В том числе известнейший в то время эстрадный певец заключенный Вадим Козин.

Ясный сидел в третьем ряду вместе с Никишовым. Козин все время смотрел и кланялся в сторону московского гостя так, что доставал рукой пола, — подхалимничал или так принято было.

Начальник Дальстроя рассказал, что Козин первое время валил деревья на лесоповале, и зэки издевались над ним. Как обеденный перерыв:

— Так, Вадим, хватит прохлаждаться. Пел в Москве бездельникам. Теперь нам пой.

На срубленном пне ставили его, и он пел. Певец был замечательный. Недаром его обожала публика.

Осужден он был за гомосексуализм, но история темная. Известная героическая летчица Марина Раскова, на которую положил глаз Берия, предпочла ему Козина. Поговаривали, что в отместку нарком устроил провокацию с мужеложством, и певец по этапу убыл в Магадан. После освобождения он так и останется в тех краях и доживет до 1994 года.