Рыцарь пентаклей

«Идиот! Ой, идиот!», — ругал он себя. Чувство обиды и не думало униматься, наоборот, росло, клубилось, как грозовая туча и уже начинало громыхать истерикой. Поначалу он сам не понимал, из-за чего так сильно отреагировал: в конце концов, его били не раз и не два, да и грабили тоже часто.

Лишь когда Орди выбрался в более-менее цивилизованное место и поймал извозчика, в разговоре с которым применил все свои навыки убеждения и пообещал золотые горы, пришло понимание.

Ни камни, ни ограбление, ни унижение, ни обман не были для него так обидны, как неверие детей в то, что он — один из них. Уши до сих пор резала фраза «щедрый какой». Он ехал в открытой коляске, не обращая внимания на удивлённые взгляды прогуливавшихся по улицам состоятельных жителей Брунегена и вспоминал своё детство.

После побега из приюта и до того, как прибиться к бродячему цирку, он был таким же — чумазым, вечно голодным, успевшим хлебнуть лиха, а потому — недоверчивым и озлобленным. Если бы ему тогда протянули руку помощи, он бы, скорей, вцепился в неё зубами.

«Да. Я поступил бы точно так же», — подумал Орди. И из этой мысли проистекала другая: он уже успел забыть, как это — быть голодным беспризорником. Следовательно, он и вправду больше не один из них. И, вроде как, это не было чем-то плохим, но юношу всё равно изнутри грызло неприятное чувство, словно он предал важную часть себя и стал законченным подлецом.

Орди вернулся домой. В собственный особняк.

Орди встретили слуги. Они помогли ему отмыться, принесли новую одежду и вообще всячески суетились, наперебой показывая заботу.

Орди прошёл к себе в кабинет. Настоящий рабочий кабинет с огромным стальным сейфом, куда он начал складывать деньги: впервые в жизни он мог не тратить их прямо сейчас на насущные нужды, а откладывать, поскольку золота стало в избытке.

Но ни первое, ни второе, ни даже третье не принесло молодому человеку радости. Он долго думал, вспоминал детство, анализировал то, что произошло днём, и под вечер, когда в кабинете стало уже темно и Вортсворт принёс подсвечник, принял решение. Не откладывая дело в долгий ящик, Орди велел запрячь лошадей и помчался в ближайший Храм Всех Богов. Однако там ему не помогли, и пришлось объехать ещё несколько, прежде чем один из жрецов назвал имя — и меньше, чем через час, юноша уже стоял на пороге покосившегося домика на окраине Брунегена, стуча в дверь. Долгое время на стук отзывались только окрестные собаки, лаявшие на любой шум, но потом раздалось приглушённое «иду-иду!», и дверь отворил согнутый годами старичок в рясе. То ли из-за неровного света масляной лампы, то ли от природы его лысина имела потрясающе насыщенный розовый цвет.

— Отец Иоанн? — спросил Орди.

— Да, — осторожно ответил старик. — А с кем имею честь?..

— Я по поводу детей и приюта. Можно войти?

— Приюта? — острый и умный взгляд чуть не пронзил Орди насквозь. — Чего же вы хотите? Вы явно не мой бывший воспитанник, поэтому скажу, что я больше не…

— А с чего вы взяли, что я — не ваш воспитанник? — усмехнулся Орди. — Мне говорили, что у вас их были сотни.

— С того, что я помню всех, молодой человек, — последние слова старик произнёс с интонацией, доступной только учителям. — Лица, голоса. Если б вы были одним из моих детей, я это понял бы даже в темноте. Так чего вы хотите?..

Орди вкратце объяснил.

— Нет-нет, я больше не преподаю. Если Цех Кузнецов снова хочет получать специалистов, пусть ищут кого-то другого. Какая наглость! Я же говорил, что после закрытия приюта не хочу иметь с ними ничего…

Орди уверил, что не представляет какой-либо Цех.

— В любом случае, — воспоминания подействовали на настроение старика не лучшим образом, — я больше не преподаю. Вы приходите сюда, пугаете Иоанну, поднимаете меня с постели… До свидания.

Орди назвал сумму.

Старик замер.

— Одну минутку, — просипел он внезапно севшим голосом. — Я скажу Иоанне, чтобы собирала вещи. Хотя… Учитывая, размер оплаты, к чему нам это старьё?

Утром юноша, не желая быть узнанным, надел балахон с капюшоном, нанял десяток громил-охранников в агентстве с хорошей репутацией и отправился к месту вчерашнего ограбления. Его новообретённые бойцы негромко ругались, протискиваясь между стенами домов. То и дело кто-нибудь из них цеплял камень металлическим нагрудником, после чего раздавался отвратительный скрежет, от которого Орди вздрагивал. Некоторым повезло ещё меньше: они тащили на себе тяжёлые сумки и мешки, которые так и норовили застрять.

Найти дорогу не составило труда, и очень скоро Орди вместе с людьми оказался на том же самом пятачке. Здесь было очень тихо, но тишина выдавала присутствие множества настороженных ушей.

— Давай, — юноша кивнул ближайшему охраннику — судя по лихо закрученным седым усам, бывшему гренадеру.

Он развернул бумажку, откашлялся и зачитал: