Рыцарь пентаклей

Орди знал, что у них на пути будет небольшой городок. Даже если бы он не помнил географию этих мест, то по нескольким причинам всё равно безошибочно определил бы, что где-то тут точно есть крупное поселение.

Во-первых, дороги стали намного лучше — на некоторых участках даже виднелась древняя брусчатка, а на обочинах возвышались руины сторожевых башен. Давным-давно, когда этот край был глухим приграничьем, где очень не хватало законов, зато лихие люди водились в избытке, тут обитали дружинники. Но с тех пор в мире стало куда спокойнее, и бесполезные каменные строения потихоньку разрушались и выветривались. В такой глуши они были никому не нужны даже в качестве помещений для гостиниц или трактиров.

Во-вторых, деревеньки, хутора и отдельно стоящие домишки стали попадаться намного чаще. А вместе с ними намного чаще попадались поля и огороды, где можно было что-нибудь стянуть — и лишь это спасало желудок Орди от голодных конвульсий. Плохо было только ногам: им приходилось много бегать и терпеть многочисленные укусы собак, искренне считавших себя собственниками урожая.

Тиссур не желал разговаривать со своим спасителем и совершенно никак себя не проявлял. Юноша пытался его разговорить, но нарывался либо на молчание, либо на требования оставить в покое — и это были довольно резкие и неприятные требования. Так или иначе, это отбило у Орди желание общаться, и если бы череп не начинал бормотать или вскрикивать, то юноша вообще забыл бы, что у него за спиной болтается настоящий древний король.

Городок раскинулся на берегу небольшой речки с очень крутыми глиняными откосами, в которых гнездились тысячи ласточек. Птицы стремительно носились над водой в поисках чего-нибудь маленького, летающего и кусачего. Дорога некоторое время вела по берегу: как и любые другие дороги, ведущие по берегу, она располагалась максимально близко к воде, но не настолько, чтобы попасть под удар весеннего половодья. С неё открывался отличный вид. Речка в этом месте выгибалась в дугу, и можно было рассмотреть множество выстроенных на высоком берегу домов, домишек и домиков. Во дворах цвели сады, от одного взгляда на которые Орди вспомнил запах спелых яблок и чуть не захлебнулся слюной. Жить тут, должно быть, одно удовольствие.

После того, как Орди вошёл в городок, приятное впечатление нисколько не потускнело, а наоборот, усилилось. Местечко оказалось достаточно чистым: даже отходы выливали не прямо на улицу, а в специальные канавки. Да, хватало и поросят, валявшихся в лужах посреди улиц, и пьяниц, валявшихся рядом с поросятами. Да, на дороге бездарно пропадало множество коровьего, лошадиного, козьего, овечьего и прочего навоза. Но так было везде, и внимание на этом как-то не фокусировалось.

К своему удивлению, Орди не встретил на улицах ни одного человека. Это настораживало, но лишь до тех пор, пока юношу не обогнали две разодетые старушки — и картинка сразу же прояснилась. Во-первых, бабушки семенили с потрясающей для преклонных лет скоростью, даже клюки держали подмышками. Во-вторых, они были одеты во всё самое лучшее: а в мире старых людей и их специфического представления о моде, помноженного на плохое зрение, самым лучшим считалось самое яркое и наименее грязное. Ну и в-третьих, старушки громко обсуждали, что они купят.

Следовательно, Орди попал в один из рыночных дней. Юноша ускорился и через несколько минут, ценой сильной одышки и боли в перенапряжённых икрах, всё-таки настиг и перегнал бабушек, получив в спину несколько едких замечаний о вечно куда-то спешащей молодёжи. Молодой человек прибавлял темп, желая побыстрей добраться до рынка и тех удовольствий, которые он предоставлял. Юноша уже чувствовал ароматы странной уличной еды, составом которой лучше не интересоваться, слышал звон монет в карманах простаков и осязал исцарапанной спиной, уставшей от ночёвок на холодной земле и еловом лапнике, мягкость соломенного матраца в какой-нибудь гостинице.

Шаг за шагом он приближался к заветной цели и уже видел небольшую площадь, заставленную криво сбитыми самодельными прилавками. Изумительная толкотня, ржание лошадей, праздно слоняющиеся горожане, собаки, кружащие вокруг прилавка с колбасами, как стая акул вокруг пловца, — всё это было невообразимо прекрасно. Часть рынка уходила за поворот, и у юноши захватывало дух от мысли об этой части айсберга: всё должно быть просто невероятно.

С этими мыслями он добрался до поворота, заглянул за него… И едва сдержал стон разочарования. Великолепия не случилось. Для большого рынка этот городишко был слишком мал, и та часть айсберга, что была на виду, собственно, и была айсбергом. За поворотом располагались только сидевшие на земле бродяги с кружками, несколько торговцев тканями и стайка босоногих мальчишек, которые с горящими глазами разглядывали только что купленные разноцветные стеклянные шарики.