Рыцарь с железным клювом

Но странно, самому Володе было интересно и в театре, и в кино, и на спортивном состязании. Однако мама (тоже очень мягко, но настойчиво) представляла папины увлечения несерьезными и даже чуточку позорными, а свои считала почетными, достойными уважения. И Володя, очень доверяя маме, такой умной и ученой, порой страдал оттого, что в нем мирились и папины, и мамины увлечения. Иногда ему даже казалось, что такие разные родители и поселили в нем ту неуверенность, что переходила временами в трусость. Володя знал: будь он похож на одну лишь маму или только на папу, неуверенность бы тут же оставила его и он бы стал очень смелым.

- Ни в кино я не пойду, ни в Эрмитаж, - сказал Володя, не отрывая головы от подушки. - В больницу я пойду.

- Зачем в больницу? - удивилась мама. - Ты что, заболел?

Володя знал, что мама непременно всполошится.

- Ну почему же я? Не я. Один старик. Он в нашем доме живет, и два дня назад у него инфаркт случился. А он одинокий.

Мама улыбнулась:

- Ну что ж, мне это нравится. Ты один пойдешь?

Володя об Иринке рассказывать не хотел, но врать не любил и не умел всегда выходило неубедительно.

- Нет, не один, - потупился Володя.

- Понятно, - кивнула мама, - с той девочкой?

Папа приложил ладонь к щеке, точно у него болели зубы и тихо простонал:

- Ви-и-ка, ну зачем...

Но мама не обратила внимания на папин стон:

- Правда, ты ведь дружишь с девочкой? Почему молчишь? Думаешь, я стану тебя ругать? Ну, признавайся. Все равно тебя не раз уж видели с ней. Кто она?

Володя чувствовал, что на фоне белой подушки его лицо выглядит отличным спелым помидором.

- Ее зовут Ирина... Сазонова. Она в нашем классе...

- Знаю, знаю, - кивнула мама и спросила осторожно: - Это ведь у неё осенью...

- Да, мама умерла. - И вдруг Володя, сгорая от стыда, добавил чужим, фанфаронским тоном, которым никогда не говорил: - Ты что, думаешь, мы с ней целовались?

Мама вначале остолбенела, не зная, что сказать, но после, едва сдерживая улыбку, проговорила:

- Я просто уверена в этом. Свадьба-то когда?

На улицу Володя вышел через полчаса, неся в целлофановом мешочке апельсины, приготовленные ещё вчера, - купил их сам на деньги, что сэкономил на карманных, выданных отцом.

Иринка уже ждала его - грустная и строгая, тоже с пакетиком в руках. Володя знал, почему так печальна девочка: она шла в больницу, в которой лежала ещё недавно её мать. Навестить Ивана Петровича предложила тоже она.

- Ого! Сок, шоколад! - похвалил Володя содержимое её пакета. - А у меня вот апельсины!

Но Иринка даже не улыбнулась. И они пошли.

Дорогой Володя старался развлечь её всякой болтовней.

- А знаешь, - говорил он, - я очень люблю болеть. Нет, правда! Только если что-нибудь не очень страшное - грипп или простуда. Тогда непременно укладывают в постель и мама с озабоченным лицом каждую минуту приходит спрашивать о твоем здоровье, ставит градусник, предлагает мед, варенье! Я тогда делаюсь ещё более унылым, хлюпаю носом, а когда мама уходит, то достаю из-под подушки книгу и читаю, читаю! Отлично! В школу ходить не надо. Ты ведь знаешь, я школу просто ненавижу. А ещё в это время у родителей что угодно выпросить можно - все купят!

Но Иринку Володина трепотня не развеселила. Она лишь немного презрительно пошмыгала своим носиком и заявила, что мальчикам притворяться слабыми вообще-то чести не делает и к тому же нельзя забывать, как страдают те, кто ухаживает за больными. И Володе стало очень стыдно - он, конечно, сдуру об удовольствиях своих заговорил и при Иринке совсем не надо было...

Скоро они уже стояли у дверей больницы, и девочка не сразу решилась потянуть за ручку. Но вот они зашли и оказались в просторном вестибюле, по которому медленно прохаживались больные в пижамах мышиного цвета. Остановились в нерешительности, не зная, куда идти.

- Ты знаешь, где эти... сердечники лежат? - спросил Володя, робко поглядывая по сторонам.

- Нет, - вздохнула Иринка, - мама на гастрохирургии лежала.

- Понятно, - сказал Володя, хотя и не знал, что это такое "гастро". Ему вообще не очень нравилось здесь, где все говорило о чьем-то горе, боли, где было сумрачно, пахло хлоркой, чем-то нездоровым и невкусным.

- Давай-ка в справочном узнаем, - предложил Володя хмуро. Обязательно здесь справочное должно быть.

- Да вот окошко! - будто вспомнила Иринка. - Я же часто пользовалась им: передачи отдавала, о состоянии здоровья спрашивала.

Подошли, и Володя долго объяснял, кого разыскивают, - они не знали фамилии. Пришлось подробно объяснять, откуда привезли, что за болезнь, возраст, как зовут. Володя даже вспотел, потому что тетка в справке оказалась вредной и дотошной и подозрительно смотрела на Володю, будто он собрался выкрасть больного вместе с мышиным халатом и казенной "уткой".

- Жив ваш Иван Петрович, - утешила под конец работник справки, - но состояние средней тяжести, нельзя к нему.

- А в какой палате он лежит? - догадался спросить Володя.

- В восьмой, - последовал ответ, и окошечко закрылось.