Рыцарь с железным клювом

А дома его уже ждал папа - мама запаздывала. Он участливо спросил Володю, как дела, чем он занимался целый день, как настроение, и Володя едва не разрыдался от жалости к себе. Ему вдруг страшно захотелось все рассказать отцу, этому сильному и доброму человеку, который непременно пошел бы с ним и задержал преступника. Но если бы Володя стал искать у папы помощи, то уже навсегда потерял бы уважение к самому себе. Да, спасая оружие старика, он не только спасал Ивана Петровича, но и себя.

Пришла мама, сели ужинать, и теплая, дружеская обстановка за столом в сравнении с грядущими страхами, опасностями нагнала на Володю такое мрачное настроение, что он почти сказал себе: "Я не пойду". "На самом деле, - думал он за столом, - а почему, собственно, должен я идти и спасать чье-то имущество? Ну, если и украдет Дима палаш, то виноват в этом будет сам старик - зачем такую ценность хранил в квартире, а не отдал в музей? А, возможно, если палаш и станет собственностью Димы, то ничего страшного и не случится. Должно же молодое поколение наследовать традиции отцов и дедов? А может, Дима и не вор совсем, и права Иринка, говорившая, что такой обаятельный, приятный человек не может ограбить старика".

Но доказательства рассудка сменялись тут же необъяснимой уверенностью в то, что предупредить преступление все же необходимо. Словно совесть безо всяких доводов советовала мальчику нанести плохому человеку ответный удар.

Володя ушел в свою комнату рано, одновременно с папой, ложившимся спать в десять часов, потому что утренняя смена начиналась на заводе в половине седьмого - нужно было выспаться. Завел часы, боясь уснуть, прилег на диван с книгой, но сознание воспринимало лишь отдельные слова. Сердце колотилось бешено, и Володя даже сходил на кухню, чтобы выпить валерьянки. И скоро наступило словно легкое забвение и ничего уже не хотелось...

Звонок ударил резко, хрипло, и проснувшийся Володя не сразу понял, что случилось, но быстро нажал на кнопку и скинул с постели ноги. "Я заснул! с ужасом подумал он и вгляделся в циферблат. - Час двадцать! Скорее! Скорее выходить!" И Володя даже не заметил, что дал себе команду, уже ничуть не сомневаясь в принятом решении.

На цыпочках он вышел в коридор - дверь в комнату родителей оказалась приотворенной, и света не было. Это означало, что мама спит. Володя вернулся в свою комнату, из ящика письменного стола достал замок и перочинный нож (для самообороны), пять монет (Володя позабыл, что в милицию звонить предлагается бесплатно). Рассовал свое имущество в карманы куртки и снова вышел в коридор.

Кеды Володя не надел, а только в руку взял. Теперь нужно было бесшумно дверь открыть, и на это он потратил минуты три, осторожно, миллиметр за миллиметром поворачивая шишечку замка, а потом тихонько, чтобы не скрипнули петли, толкая дверь вперед.

По лестнице он спускался тоже осторожно, боясь повстречать запоздалых соседей. Вышел из своей парадной и быстро двинул в сторону подъезда старика. Никто и здесь не попался ему навстречу, и Володя благополучно поднялся на шестой этаж. Первым делом он подошел к квартире Ивана Петровича и приложил к ней ухо - в квартире все было тихо. Тогда Володя поднялся на площадку возле чердачной двери, куда заранее принес себе сиденье деревянный ящик. Он сел на него, прислонившись спиной к обитой железом двери. Справа от него было низкое, на уровне площадки, окно, впускавшее синий свет ночи, который ложился на щербатые плиты перекрещенным ромбом. Если стоять у этого окна, можно было увидеть окна квартиры старика, потому что в этом месте был угол дома, и лестница, где прятался Володя, была на одной стороне, а квартира - на другой. Но Володе незачем было смотреть на эти окна - он знал, что они безмолвные и черные.

А страх постепенно начинал заползать в сознание мальчика, высасывая его силы, его бесстрашие, а взамен их впуская ужас и бессилие. Володя слышал, как у него за спиной, на чердаке кто-то тихо и протяжно выл, точно играл на кларнете или плакал, кто-то ходил, негромко шуршал и покряхтывал. Порой ему казалось, что дверь сейчас распахнется и его схватят за горло чьи-то руки: Димины руки или какого-нибудь бомжа, которых немало таскалось, как знал Володя, по подвалам и чердакам. И жилка затряслась у Володи под коленкой на одной ноге, а потом на второй, а скоро он весь буквально трясся от страха и уже не думал эту дрожь перебороть.

Вдруг чьи-то легкие шаги раздались всего двумя этажами ниже. Володя, прислушиваясь к звукам, гулявшим за чердачной дверью, забыл о лестнице, и теперь эти тихие шаги вернули его к действительности. Кто-то поднимался наверх. Володя словно превратился в одно большое ухо, а рука помимо воли потянулась к карману, где лежал перочинный нож. Все выше, выше слышались шаги. Дрожащими пальцами, едва зацепив ногтем выемку на лезвии, Володя раскрыл свой нож. Шаги поравнялись с площадкой шестого этажа, не задержались у квартиры старика, а направились наверх, к Володе!