Рыцарь Святого Гроба

Больше он ничего не успел сказать – пинок достославного рыцаря прекратил бесконечный спор и помог провансальцу выполнить команду.

– А не боитесь вы этого проходимца при себе держать? – поинтересовался Серпен. Он знал, какую неблаговидную роль сыграл в злоключениях рыцаря и сержанта новый слуга.

– Я тоже выражал сомнение, – поддержал его Жак, – да только сир Робер заявил, что, как сказал один сицилийский мудрец: «Держи друзей своих подле себя, а врагов – еще ближе». Вот и держим. Только пока не разобрались – друг или враг.

– Акра – город не такой уж и большой для тех, кто в нем живет, – добавил Робер, – здесь все как на ладони. Если он окажется «засланным пажом», то рано или поздно побежит на встречу со своими хозяевами. Тут-то мы его и раскроем. А пока пусть живет. Тем более что старается так, что и придраться не к чему. Я вон ему в венецианской фактории новую лютню заказал взамен разбитой. Вскоре должны привезти.

Убедившись, что их никто не подслушивает, братья приступили наконец к разговору.

– Задача оказалась не из легких, – начал свой рассказ Серпен. – В Тире-то я легко обнаружил нужную лавку. Но оказалось, что почтенные негоцианты Назар и Салям как раз отправились к себе домой, в Мосул, за очередной партией товара за три дня до нашего прибытия. Узнав, что они будут следовать более коротким, хоть и небезопасным, путем – через долину Иордана и левантийские перевалы, – мы немедля пустились за ними вслед. Моля Господа, чтобы они не изменили маршрут, о котором объявили своим ломбардским компаньонам, рискуя загнать лошадей, я переправился через Иордан и вскоре настиг их на привале. К счастью, они везли с собой партию бронзовых подсвечников из Флоренции, и груженые верблюды двигались намного медленнее, чем кони. Наше появление ошеломило мелькитов. Люди они замкнутые, с чужаками откровенничать не любят. В Тире или Акре я бы, пользуясь своей властью, пригрозил им лишением торговой привилегии и в два счета развязал язык, но – увы! – мы уже находились за пределами Иерусалимского королевства, и наши державные кресты на плащах здесь, в землях пограничных эмиров, были скорее недостатком, чем преимуществом. Короче, Салям и Назар, хоть и с трудом, согласились, что в тот день стояли на пороге лавки и наблюдали за тем, как осужденных ведут на казнь, но наотрез отказались припомнить, какой фразой перебросились в тот самый момент, когда с ними поравнялась процессия. Как я ни бился, чего ни обещал – до глубокой ночи не выдавил из них ни слова. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Под утро на нас напали местные разбойники. Судя по десятку трупов, которые мы потом собрали вокруг лагеря, это не был мусульманский рейд. Среди отребья оказались и сирийцы, и арабы, и турки, и франки, словом, обычная волчья стая, каких много развелось в годы безвластия на нейтральных землях. Они обстреляли нас из луков и, думая, что имеют дело с обычной охраной караванов, решили воспользоваться своим многократным численным превосходством. Чтобы доказать бродягам, что настоящие воины бьют врага не числом, а умением, мне и моим сержантам понадобилось времени не больше, чем нужно хорошо разожженному костру для того, чтобы превратить в золу сухой просмоленный сук. Гораздо больше сил потребовало добивание рассеявшихся по кустам воителей.

Мелькиты, чудом спасшиеся от неминуемой гибели (разбойники свидетелей не оставляют, они не рискуют брать заложников для выкупа), справедливо рассудили, что раз братьев Святого Гроба им послал Господь, то и они должны всем, чем только возможно, оказывать нам помощь и поддержку. Сразу же выяснилось, почему они побоялись повторить сказанное тогда, хотя оба отлично помнили, о чем идет речь. Сирийские христиане, живущие испокон веку в мире с мусульманами, недолюбливают воинственных и нетерпимых франков и часто допускают по отношению к ним слова, которые можно счесть и оскорбительными. Вот и достопочтенный Салям решил, что кто-то услышал, как он крикнул через улицу достопочтенному Назару: «Блистательный Саладин казнил франкских пленников напротив одной из портовых башен и в нее же сбрасывал их тела. С тех пор она называется Башней мух!» Оба негоцианта как раз за завтраком обсуждали все известные им случаи смертной казни в Святой Земле, да запамятовали историю осады Акры. Вот Салям, наблюдая за процессией, припомнил и поспешил поделиться с приятелем.

– Как это звучит по-арабски? – спросил заинтригованный Робер.

Серпен, за долгие годы жизни на Востоке освоивший основы этого наречия, произнес вслух цветистую фразу.

– Вспомнил! – закричал вдруг Жак. – Только Базил на нефе сказал не совсем то. Вот что я тогда услышал – слово в слово. – Он произнес четыре незнакомых слова.

– Четыре – луна – башня – мухи, – перевел Робер, который, в отличие от друга, за год жизни на Востоке освоил арабский почти в совершенстве. – Все понятно, что ничего непонятно. Ты ничего не перепутал, пейзанин? Как в этих словах может содержаться место и время встречи?