Рыцарь Святого Гроба

Ветер, которого Робер взнуздал, покрыл попоной и в ожидании своей очереди держал на поводу, захрустел морковкой, скосил на нового хозяина глаза и тихо заржал, словно говоря: ну, так когда же весь этот ужас закончится и мы наконец на землю ступим? Жеребец был хорош – это понимал даже Жак, который мало смыслил в породистых лошадях. Черный как смоль, невысокий, с широкой спиной и крепкими мускулистыми ногами. Судя по тому, какие восхищенные взгляды бросал на него Робер, такой конь был мечтой настоящего рыцаря.

Мимо друзей, весело галдя, протолкались тосканские арбалетчики. Их десятник и еще несколько человек уже бывали в Святой Земле, и теперь они дружно спорили, в каком из постоялых дворов самые лучшие девицы. Послушник-бенедиктинец, степенно шествуя мимо, благословил их обоих по очереди. Пропустив вперед толпу паломников и дождавшись, пока на причале станет посвободнее, Робер, увлекая за собой Жака, с Ветром на поводу, важно топорща усы, двинулся наконец по сходням. Конь довольно заржал.

– Спасибо тамплиерам! – произнес Жак. – Теперь мы с конем, пешком ходить не придется.

– Еще и как придется, – пробурчал в ответ Робер. – Кто же на боевого коня садится просто так, не для сражения, турнира и выездки? Походим пока ножками. Я на оставшиеся деньги куплю еще заводного и вьючного. Да и тебе, как оруженосцу, не помешала бы кобылка поспокойнее. Вот будет у нас три лошади, тогда я буду настоящий конный рыцарь.

– Сначала давай-ка поищем какой-нибудь странноприимный дом, где обычно останавливаются паломники, – предложил Жак. Произведенный Робером в оруженосцы, он заметно приосанился.

– Мы с тобой не паломники, а крестоносцы! – горделиво произнес Робер. – Найдем для начала приличный постоялый двор, да не для голи перекатной, а тот, что для благородных господ. Правильно говоришь, отдохнем немного с дороги, а затем отправимся в город – все, что нужно, покупать. Мы ведь теперь при деньгах.

– Это точно, – ответил Жак, машинально ощупал полу своей котты и побледнел.

– Что? – встревожившись вслед за приятелем, спросил Робер.

– Вексель! У меня там вексель был зашит! Ломбардского дома, на триста ливров! – Жак поднял полу и показал Роберу разрезанную подкладку.

– Вырезали только что, когда толпа проходила мимо… А ну подержи коня! – Робер бросил Жаку поводья и рванул в сторону паломников, которых возглавлял Рыцарь Надежды.

Жак, машинально перехватывая резко пахнущий кожаный ремешок, вспомнил отца Брауна, который не раз ему говорил: «Помни, отрок, что бегущий по улице рыцарь в мирное время вызывает смех, а в военное – панику». Вид бегущего де Мерлана смеха в толпе не вызвал, и вор не замедлил сам себя обнаружить. Жонглер Рембо, который, оказывается, не покинул «Акилу» вместе со студиозусами в Мессине и все это время находился на борту, заметался и, перебросив на плечо дорожный мешок, бросился наутек. Лютия, словно помогая своему хозяину, отчаянно колотилась на спине. Жонглер нырнул в ближайший переулок, вслед за ним там исчез и Робер.

Тревожно косясь на гомонящую толпу, Жак отошел в сторону, присел на причальную тумбу и стал ожидать возвращения рыцаря.

Пробегая по пирсу, Робер отшвырнул какого-то расфуфыренного типа, который, несмотря на то что рыцарь во весь голос кричал: «Держи вора!», – даже и не подумал уступить ему дорогу. Расфуфыренный не удержал равновесия и с громким «плюх» обрушился в покрытую мусором и маслянистыми пятнами воду. За спиной бегущего рыцаря. Раздались вопли – пострадавший передвигался в окружении многочисленной свиты. Извиняться было некогда – лютня, болтающаяся за спиной карманника, исчезла в проходе меж двух стен.

Они пронеслись по улице с вывешенными у входов венецианскими вымпелами и вылетели на небольшую площадь, в противоположном конце которой высился большой дворец с широкой лестницей и богатой колоннадой. Подлый жонглер волчком крутнулся на месте и исчез в ближайшей подворотне. Робер не отставал, но Рембо был лет на десять моложе, да и ноги у него были, положа руку на сердце, намного длиннее, чем у достославного рыцаря, и де Мерлан продолжал погоню из последних сил. Миновав очередной, едва не сотый по счету, поворот, Робер, взбираясь по длинным ступенькам, оперся о стену и тяжело задышал. Времени, затраченного на передышку, оказалось достаточно для того, чтобы лютня еще немного попрыгала перед глазами, а затем окончательно исчезла.