Рыцари былого и грядущего. Том 3

Однако, меня никогда не оставляло желание увидеть пресвитера Иоанна и поговорить с ним. Став после отца королём, я решил, наконец, это желание осуществить. Долгими поисками места пребывания пресвитера не было необходимости заниматься, у нас каждый знает ту высокую гору, на которой он обитает в чудесном дворце. И вот я отправился туда с запасом продовольствия и полным альпинистским снаряжением. Отправился один, чтобы не подвергать риску никого из своих подданных, если что–то пойдёт не так. Тогда я ещё не знал, что любое действие монарха, пусть даже совершённое в одиночестве и под покровом темноты, даже всего лишь мысль монарха, пусть и не высказанная, всегда оказывает влияние на всё королевство, на жизнь каждого из подданных. Монарх, имеющий благие мысли и чувства, даже если порою ошибается в поступках, всё равно в конечном итоге несёт благо своим подданным. Так же и наоборот.

Как горько мне теперь вспоминать свою поверхностную «мудрость», своё убогое самоуверенное всезнайство той поры. Я был совершенно не готов к тому мистическому путешествию и даже не думал, что подвергаю страшной опасности всё своё королевство. В мыслях своих я уже видел себя равноправным собеседником пресвитера Иоанна, с упоением предвкушая разговор двух величайших в мире мудрецов.

Куда всё делось, когда я достиг горы пресвитера Иоанна? Я сразу увидел узкую тропинку, которая вела наверх. Подъём здесь был очень трудным, но реальным, я хорошо это видел. Почему же мне сразу расхотелось сбивать в кровь ладони и колени? Испугался боли? Да, пожалуй, не испугался. Но мне не понравилось то, что я должен ползти к пресвитеру чуть ли не на четвереньках, это не очень вписывалось в мои представления о нашем с ним равноправии. И чего стоит, думал я, пресвитеру спуститься ко мне, ведь он же знает, что я здесь, и всё–таки безжалостно вынуждает меня на труднейший подъём.

Так, предаваясь своей обиде, я бродил у подножия горы и вдруг заметил заваленный крупными камнями вход в подземную пещеру. Мне сразу же стало очень интересно, куда эта пещера ведёт. Ведь я пришёл сюда за тайнами, так вот же она, тайна — великая тайна подземного мрака, и никуда не надо лезть. Валуны, правда, выглядели весьма внушительно, но едва я попробовал отвалить первый из них, как он поддался на удивление легко, и прошло совсем не много времени, как я, не сильно устав, расчистил вход в пещеру.

Пещера уводила глубоко под землю, оттуда сразу же повеяло могильным смрадом. Ещё не поздно было повернуть назад, подчинившись вполне естественному отвращению к этому смраду, но могильная вонь почему–то ни сколько меня не напугала. Я даже подумал о том, что самые изысканные ароматы земли граничат по запаху с откровенным зловонием. Эта мысль мне показалась очень глубокой и важной, так что я, пребывая в полном восторге от своей великой мудрости, сделал несколько шагов вперёд. И тут мне на встручу вылетела целая стая гарпий — тех самых, которых вы видели. Они не клевали меня, не препятствовали идти дальше, скорее ласкались и всеми доступными им способами выражали радость от моего появления. Тут я, наконец, почувствовал отвращение, Господь по молитвам пресвитера Иоанна уберёг меня от мысли идти вперёд. Я повернул назад, к свету, и тогда гарпии, разозлившись, начали меня клевать.

Они преследовали меня до самого дворца, до самой постели, на которую я в изнеможении упал. Проснулся я в слезах отчаяния, теперь я понял, что погубил свою жизнь, хотя гарпий рядом не было, но я знал, что они вернутся. Так и вышло, они явились к обеду. Дочиста уничтожив всю мою еду и изрядно навоняв, исчезли. Так повторяется уже много лет. Едва я сяду за стол, как они тут как тут — едят вместо меня.

— Как же вы не умерли за все эти годы без еды? — спросил Сиверцев.

— Не знаю. Я постоянно чувствую себя так, как будто не ел неделю, муки голода становятся порою нестерпимы, но Господь каким–то образом поддерживает мою жизнь, мне не суждено умереть от голода.

— Слуги разбежались?

— Да… Когда–то здесь были сотни слуг, половина из низ них ушла, не захотев разделить моей участи, ведь все, кто живёт в замке, не могут есть, так же, как и я. Остальных слуг я отпустил сам, смотреть, как люди страдают по моей вине — ещё одна пытка. Остались только моя старая кормилица с мужем — их я никак не мог убедить оставить меня. Да ведь и должен кто–то время от времени подавать мне кушанья, хотя бы для того, чтобы убедиться, что проклятие всё ещё действует.

— Но с вашими подданными всё нормально?

— Увы, неразумие монарха обернулось бедами для всей страны. Повсюду неурожаи, эпидемии, пожары, чего раньше в таком количестве никогда не бывало. Наш некогда благословенный край теперь трудно узнать.

— А ваши подданные не пытались вас свергнуть, чтобы изменить свою долю к лучшему?