Ходжа первый устал разыгрывать немую сцену. Спокойно и не торопясь он начал надвигаться на дьяволопоклонников. Сабли в его руках стали почти невидимы, мелькая, как два пропеллера. С двух других сторон взмахнули мечами Князев и Сиверцев. Хозяева тоже оказались вооружены, хотя и были при полном параде. Выхватив непонятно откуда довольно длинные кинжалы, они пытались оказать сопротивление — дрались с отчаянной храбростью обреченных. На их лицах не читались ни гнев, ни ненависть — только страх, один только всепоглощающий ужас. Тамплиеры и Ходжа кромсали клинками эту мразь, почти не получая ранений. Сатанистов было в несколько раз больше, но вооружены они были хуже и дрались довольно бестолково, ужас — плохой помощник в бою. Они падали один за другим.
Неожиданно в тыл Сиверцеву ударил предводитель сатанистов, перед этим куда-то на минуту исчезнувший. Андрей почувствовал за спиной взмах огромного двуручника и мгновенно рванул из-под удара. Это спасло ему жизнь, такой удар раскроил бы человека без доспехов надвое. Но меч врага все-таки достал Андрея, он упал на пол с рассеченным плечом. Противник — огромный бородатый мужчина лет сорока быстро занёс меч для второго удара теперь уже неизбежно смертельного, но тут произошло невозможное. Ходжа, которого отделяли от этого поединка несколько противников, смёл их вихрем в доли секунды, обрушив на предводителя свои смертельные сабли.
Бой закончился. За всё время боя ни воины Всевышнего, ни служители Иблиса так и не сказали ни слова. Звучали только лязг железа, стоны раненных и хрипы умирающих. Пол жуткого зала опять был залит кровью… Почему всегда только кровь и ничего больше?
Тамплиеры исчезли из Египта на следующий день. За собой не убирали, демонстративно оставив гору трупов в подвальном помещении дворца, принадлежащего весьма высокопоставленному лицу. На месте казни Ходжа оставил надпись на арабском языке: «Дело в неверии во Всевышнего и обожествлении дьявола».
Ночью в маленьком православном храме на окраине Иерусалима горели лишь несколько лампад перед иконами, почти не рассеивая мрак, но сообщая ему мистический колорит. Двери храма как и всегда по ночам, были заперты, но на сей раз — изнутри. Перед большой иконой Спасителя стоял мужчина лет тридцати. Во мраке едва угадывалось сосредоточенное выражение его лица. Мужчина с болью в голосе непрерывно шептал: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Иногда он добавлял: «Грешного и кровавого».
— Как твоя рана Андрюша? — отец Августин был невесел, его грустная улыбка сегодня была виноватой.
— Ничего трагического, — Сиверцев попытался ответить как можно более небрежно. — Кость цела, сустав не задет, рассечены только мышцы, да и те хорошо срастаются. Думаю, рука восстановится полностью.
— Ну и слава Богу, — отец Августин почему-то не повеселел.
— Вас что-то гнетет, батюшка?
— Человека гнетет всегда одно и то же — он сам. Вы сражаетесь, а я… Никогда к этому не привыкну. Я — не человек меча. Моё дело — ваши души. Но какое я имею право? Способности мои в деле врачевания ваших душ можно поставить под большое сомнение. Лекарь у нас один, а я — лишь ученик Лекаря, и далеко не самый способный ученик.
— Благословите, отче, — Андрей постарался сказать это как можно теплее.
Отец Августин благословил его дрожащей рукой и прошептал:
— Ваши погружения во мрак ужасны. Боюсь, когда-нибудь кто-то из вас не вынырнет обратно на Свет. И перед Богом отвечаю за это я.
— Служение тамплиера трагично. О чём говорить?
— Да, ты прав, — отец Августин тихо кивнул. — А тебе ведь скоро — в Москву. Знаешь об этом?
— От вас узнал. В Москву так в Москву.
— Тебе — всё равно?
— Не знаю… мне последнее время не до ностальгии. Хотя, конечно, буду рад вдохнуть воздух Родины.
— У нас еще одна тяжелая тема осталось.
— Да, про Антихриста. Я постарался все узнать про тех выродков, которых мы перебили. Они утверждали, что «дьявол, будучи изгнанным из рая, подвергся несправедливым притеснениям, и грядёт пришествие его сына, который будет править миром». Выходит, они готовили приход Антихриста?
— Выходит, что так… Господи, благослови нас, грешных и немощных. Из тьмы да во тьму. Помоги нам, Господи. Итак. Впервые термин «антихрист» появился в послании апостола Иоанна: «И вы слышали, как придёт антихрист» (1 Ин; 16). Впрочем, по Иоанну, антихрист — понятие собирательное. «И теперь появилось много антихристов», — говорит он.
— А я слышал, что и в Ветхом Завете есть упоминания об Антихристе.
— Да, есть, в книге пророка Даниила но там ещё нет, разумеется, этого термина. Пророк Даниил говорит про «четвёртого зверя» и «нечестивого царя». Ветхозаветная религия не имела сколько-нибудь разработанных представлений об этой персоне. И упомянутый апостолом Иоанном «антихрист» еще не ассоциируется с «нечестивым царём» пророка Даниила. Взгляд на Антихриста, как мы его понимаем, раскрыт в Апокалипсисе — Откровении Иоанна Богослова. Это «зверь, выходящий из бездны», и он наделён уже теми же чертами и качествами, что и «нечестивый царь» пророка Даниила.